Король Эмрис св самом деле вел себя с Артуром не так, как полагалось бы вести себя с плененным вражеским принцем или с военным трофеем. Не то, чтобы после первой вязки Артур начал подозревать короля во вранье, но все-таки он не мог отделаться от страха, что подобный великолепный альфа никак не мог всерьез выбрать его и что после одного секса он не потеряет к нему интерес. Интерес короля Эмриса в самом деле растянулся на долго. Он продолжал хвалить Артура, продолжал осыпать его комплиментами, не пытался поселить его где-то еще, кроме как в своих покоях и точно бы все никак не уставал от него, оставаясь все такой же ласковый и желая его так же страстно, как и в их первый раз, после битвы. Артур мог свободно передвигаться по дворцу, мог общаться с кем угодно и даже сдружился с некоторыми рыцарями, с которыми много тренировался. Все они сделали бы честь двору Камелота и как же Артур был удивлен, узнав, что чуть огромная и часть была вовсе не благородного происхождения.
Король Эмрис позаботился даже о том, чтобы Артур тренировался с магами и это было и вовсе удивительно, учитывая, что он в самом деле заботился об умении Артура противостоять таким, как он и таким, как тем, перед кем был так виноват. Артур поначалу даже пытался отказаться от этого, но король быстро переубедил, переубеждая его настойчиво и очень ласково. Артур до сих пор краснел, когда вспоминал тот раз, хотя он был просто волшебным.

На самом деле, все время с королём было просто волшебным и Артур наслаждался каждым мгновением, думая, что что бы не ждало его завтра, теперь он мог бы и умереть абсолютно счастливым.
Впрочем, когда он заболел, он вовсе не испытал никакого смирения, а напротив, начал всерьез беспокоиться, потому что, как оказалось, времени с королем Эмрисом ему все еще было недостаточно. Но он начал просыпаться с тошной, чувствовал слабость по утрам и часто в течении дня, аппетит то почти покидал его, то возвращался с удвоенной силой. Все это было странно и Артур не мог представить, что это такое. Какое-то проклятье? Кто-то из мстительных колдунов настиг его?
Придворный врач Эссетира был сведущ в магии и Артур обратился за помощью к нему, не желая тревожить короля и, на самом деле, куда больше боясь, что слабость Артура он встретит с тем же презрением, с которой обычно встречал ее его отец.
Но к тому, что сказал врач, Артур оказался совершенно не готов, хотя когда он получил диагноз, он не мог не признать, что это было ожидаемо, а диагнозы очевидны. И все-таки у него в голове не укладывалось, что он беременный.
И все прочие страхи навалились на него с новой силой. Он все еще был всего лишь вражеским племенным принцем, трофейной омегой, даже если король был с ним таким ласковым, даже если нежил его и берег, если оставил на нем метку, которая оказалась больше и длиннее чем Артур только мог ожидать, - ему все еще сложно было называть ее знаком Истинного, так же, как и признать себя истинным короля Эмриса, - даже если называл своим омегой и точно бы все еще всерьез говорил о свадьбе, мысль о том, что король в самом деле захочет наследника от Артура, от Пендрагона, казалось ему весьма сомнительным. И казалось, что все, что король Эмрис нашел нем, растворился сразу же, как Артур не сможет больше тренироваться и станет хуже, чем любой другой омега, такой же слабый, но все еще не такой изящный и не такой красивый. А вдруг его ребенок тоже не будет красивым? Вдруг ребенок такого великолепного альфы, как король Мерлин Эмрис, будет неказиста, как сам Артур?.. Вдруг он будет мучиться всю жизнь? Артур не хотел, чтобы его ребенок всю жизнь мучился, даже если сам бы он любил его в любом случае. Но король Эмрис? Нужно ли это ему вообще?
Артур какое-то время метался по замку бледный и растерянный, не зная что делать, то думая, что ему нужно бежать, то боясь узнать, что тему нужно избавиться от ребенка, то еще больше боясь рожать. Кто-то, кажется, окликивал его, но Артур даже не слышал, не понимал, где был и о чем думал мгновение назад, пока не оказался перед дверью тронного зала, где, кажется, было заседание совета. Будь Артур сейчас больше в своем уме, он бы ни за что не вломился бы к королю посреди заседания. Но Артур довел себя всем своим беспокойством, а потому не думал дважды, когда распахнул дверь и перешагнул порог.

- Ваше Величество! - С порога воскликнул Артур и только сейчас понял, что задыхается не то от страха, не то от всех своих метаниях по дворцу. И, кажется, он весь абсолютно всклокоченный. Артур нервно пригласил волосы, кажется, не слишком помогая делу, оглядел совет, сглотнул и снова взглянул на короля: - Я могу поговорить с Вами? Наедине.

О, когда король так смотрел на него так сложно было помнить о своих беспокойствах. Быть может, не будь они столь существенные, Артур бы сейчас забыл о них, предпочтя спрятаться ото всех своих огорчения в с такой готовностью распахнутые для него объятия, не беспокойства его были слишком заметными и забыть Артур о них не мог. Разве что, когда он глядел сейчас на короля, видел этот его взгляд, с готовностью протянутые руки, снова вспоминалось, что на шее он носил метку истинной связи и поставил ее именно этот альфа, но даже это сейчас не могло успокоить Артура.

Впрочем, он нуждался сейчас в утешение и стоило только королю протянуть к нему руки, Артур понял, что не может в этом утешение себе отказывать. Так что когда за последним из членов совета закрылась дверь, - Артур старался не смотреть на них даже краем глаза, боясь увидеть каким взглядом они смотрят на него, - он снялся с места и быстрым шагом преодолел тронный зал. На мгновение заколебался перед королём, протянув было руки в ответ, готовый было перехватить его руки, но еще раз взглянул в лицо короля, поймал то нежное и светлое выражение, с которым он всегда смотрел на Артура, словно бы Артур в самом деле был драгоценностью, в самом деле красивым омегой, стоящим его нежности и внимания. Стоящим любви такого альфы.
И как же сильно Артур любил короля Эмрисе, даже если совсем не стоит его любви.
Так что, да, Артур в первый момент хотел перехватить короля за руки, но в следующий миг подался вперед, обнимая его за шею и прижимаясь к его груди.

- Вам нужно быть очень хорошо уверенным на мой счет, мой король, - пробормотал Артур, спрятав лицо в изгибе его шеи. - Потому что в ближайшие месяцы я буду только слабее, потеряю единственное свое достоинство, когда не смогу тренироваться. А еще буду большим и некрасивым. Вы все еще захотите видеть меня рядом с собой?

Артур, не сдержавшись, фыркнул в плечо короля с тихим смешком. Гавейн был отличным парнем и достаточно красивым, особенно как для альфы, которым тот и являлся. Не так красив, как король Эмрис, конечно, но Артур в жизни не видел никого красивее своего альфы, так что тут даже сравнивать не было смысла.
И Артур не разу не видел такого же неказистого и некрасивого, неуместного омегу, как он сам и эта мысль быстро отрезвила, стирая любые следы улыбок. И почему только король Эмрис выбрал его? Почему не убил прямо там, на поле боя, чтобы никогда не оказаться перед опасностью получить ребенка намного хуже, чем заслуживает того такой прекрасный альфа.
Впрочем, его альфа никогда бы так не поступил, король Эмрис был намного достойнее и благороднее его отца, он никогда бы не поступил так с малолетним омегой в битве. Более того, он забрал Артура себе, отметил его своим знаком, держал подле себя, делал самым счастливым омегой в мире, а Артур вместо того, чтобы быть ему благодарным умудрился... умудрился...

Король почему-то все равно не звучал расстроенным. Мягко, ласково и говорил так, как, должно быть, должен был бы звучать альфа, который в самом деле хотел ребенка от своего омеги, но у Артура в голове не укладывалось, что король Эмрис, - даже если Арутр и был по ужасной случайности его Истинным, - в самом деле хотел с ним настолько настоящую и полную семью.
А еще звучал так, что Артур вместо недавних своих страхов чувствовал неловкость за себя. Он вздрогнул растерянно, сжал руки на плечах своего короля и осторожно отодвинулся, закладывая ему в лицо.

- Я... - начал он растеряно, неуверенно и виновато одновременно. Сомневался ли он, что король любил его? Не то, чтобы Артур считал, что король Эмрис ему врет, но и не представлял, что заслуживает настоящей любви, что кто-то может любить его всерьез, сильно, надолго и чтобы перспектива иметь детей с таким омегой, как он, не была бы неудобным обременением. Но как об этом можно было сказать своему альфе? Тем более, когда это по-настоящему пугало.

Артур виновато закусил губу и отвел взгляд.

- Я только лишь... - растерянно попробовал он еще раз, но так и не подобрал слов. Вздохнул, опустил голову ниже и зажмурился, бросаясь, как в омут с головой. - Вы во всем так добры ко мне, мой король, добрее, чем я того заслуживаю. Добрее, чем кто-либо когда-либо относился бы к сыну своего врага. Я счастлив быть вашим омегой, принадлежать вам, носить вашу метку, но Вы... Разве Ваш супруг не должен быть красивее и достойнее? Я все еще Пендрагон, мой король, как бы это ни было и мой ребенок будет нести эту кровь и ваш... разве вы не против этого? Или вдруг, я все испорчу, - с беспокойством добавил Артур, все еще не поднимая взгляда, - Вы так красивы, мой король, самый красивый альфа из всех, что я только видел, что только можно пожелать, но вы же видите, я совсем не похож на омегу, вдруг, ваш насле... - Артур оборвался, не договорив. Нет, даже если он родит, разве ребенка от него признают наследником? Даже его отец не собирался этого делать, а Артур был его старшим и единственным сыном, почему бы ему считать, что его ребенок после этого мог бы наследовать хоть что-то? Он нервно облизнул губы и поправился: - ребенок, ваш ребенок. Вдруг он будет не так красив, как вы, вдруг я испорчу вашу наследственность?

Или вдруг, наконец, перестанет интересовать своего альфу, пока будет его носить, но даже заикаться об этом было слишком страшно, пусть Артур и не думал, что будет интересен своему альфе всегда, какая бы метка не украшала его шею. Это просто везение Артура, на самом деле он не может быть долго так уж интересен такому невероятному альфе, как король Эмрис. 

Должно ли Артуру было быть так приятно от обещаний короля Эмриса его похитить? Это должно было бы пугать, похищение просто не могло быть чем-то хорошим, но когда Артур только представлял, что он мог нравиться своему альфе так сильно, чтобы тот пошел на что-то такое, чтобы он пришел за ним и забрал силой, наплевав на все последствия - это так хорошо и сладко звучало. А Артур, он, должно быть, был совсем плохим принцем, которому нравилось думать о том, с какой готовностью он пошел бы за ним. Быть может, это было и плохо, но так или иначе, Артуру это нравилось, а король говорил так уверенно и прямо, словно бы в самом деле сделал бы для него что-то такое.
Словно бы Артур в самом деле был нужен ему до такой степени.

Артур позволил себе расслабиться на его коленях, выдыхая и прижимаясь ближе к своему альфе, потянулся навстречу его губам, принимая поцелуй и неуверенно, но с надеждой ему улыбнулся. Неужели король Эмрис в самом деле мог находить Артура красивым? Неужели считал, что Артур никак и ничем не испортит их ребенка? И неужели в самом деле был готов называть их общего ребенка своим наследником, из какого рода не был бы сам Артур?..

Это все так хорошо звучало. Артур выдохнул, прижмуриваясь и запрокидывая голову, подставляя шею под прикосновения. У его альфы были для него такие сладкие слова, такие нежные обращения, он обнимал Артура так ласково и хотя Артур еще недавно переживал и нервничал о своей беременности, то теперь чувствовал себя непозволительно счастливым.

- Я никогда не покинул бы вас по своей воле, мой альфа, - выдохнул Артур, все еще прикрывая глаза и чувствуя, как от недолгого этого и невинного прикосновения к шее по спине бежит сладкая дрожь, сразу оседая щекотным и приятным удовольствием в паху. Артур до позорного быстро загорался в руках своего альфы, счастливый принадлежать ему с того самого первого дня. - И я... я хочу. И беременности, и ребенка, и родить Вам наследника, мой король. Если Вы в самом деле хотите меня... всерьез... своей парой, подле вас, единственным папой для ваших детей... - Артур улыбнулся неуверенно еще, но уже счастливо и подняв голову потянулся к губам короля. - Разве я могу о чем-то еще мечтать, мой альфа? Я всегда принадлежал бы вам, если бы вы того захотели, мой король, но я счастлив быть вашим единственным.