Он ошибся, хотя даже не знал, должен ли играть с демоном в эти игры. Он сглотнул нервно и закрыл глаза, когда тот так откровенно, смущеюще и недопустимо огладил его тело, пусть и поверх одежды. Когда демон сжал пальцы на шее Артура, он выдохнул нервно и испуганно и тут же возненавидел за эту слабость, которую показывал демону. И все-таки пальцы на шее пугали, но ещё больше смущали, глупо, недопустимо и позорно.

- Я не... - начал было шептать Артур, желая поспорить, желая сказать, что похоть в нём вовсе не отзывается на эти жуткие прикосновения, но снова захлопну рот, не сказав ничего. Он не должен был вступать в ещё большие разговоры с демоном и точно не должен был с ним спорить.

А ещё Артур не был уверен, что это была правда. Что он в самом деле остановился только лишь на границе смущения. Страх скрывал от него прочие чувства, но когда тот говорил такие грязные и пошлые вещи, когда хватал губам его ухо, когда держал за горло, по спине бежали мурашки, горячие и волнующие и хотя Артур не должен был их чувствовать, он их ощущал. Тем более, когда запах альфы окружал его со всех сторон.

И всё же слова демона вместе с этим напомнили Артуру, что он может и не может себе позволять. То есть, конечно же, он ничего не должен был себе позволять и теперь он помнил, в чьих глазах он падает: своих и Господа.

- Ты лжёшь, - попытавшись собраться упрямо шепнул Артур, вновь открыв глаза, но в силах смотреть только перед собой в пыльную стену. - Демоны полны искушений, похоти и обмана в борьбе за души людей. Ты занял тело мальчика, удерживаешь его светлую душу и сравниваешь свою любовь, с несоразмеримой, светлой и святой любовью Господа. Ты лжёшь... - Повторил Артур и сказав это с ужасом понял, кто, должно быть, перед ним. Какой ужасный, могучий демон, с которыми Артуру никогда не справиться. Как только оказалось, что один из Семерых оказался в этом городе,  этом теле, перед кем-то таким, как Артур?.. Это было ужасно, но ничего не меняло. - Ты Сатана... - побледневшими губами слабо шепнул Артур и снова прикрыл глаза, почти признавая своё поражение. - Отпусти этого мальчика, пощади его юную душу. Возьми мою.

Наверное, теперь это в самом деле было очевидно. Насколько этот ответ только мог быть очевидным, теперь, когда демон нашептывал ему на ухо, Артур считал, что умный или нет, теперь он и впрямь понимает. И если ему недавно еще казалось, что Сатана был самым жутким вариантом, чем-то ужасающим и невоможным, тем, над чем он был невластен, то это... Это было и невозможно, и ужасно и абсолютно бесполезно.
Артур, конечно же, не был умным но ему и незачем было слушать демона... слушать Люцифера. Он был идиотом. Глупым, самонадеянным, тщеславным. Он посмел думать, что справится сам, что сможет кому-то помочь, не отправил запрос в Ватикан, не дождался опотных экзорцистов с разрешением и теперь должен был поплатиться за свою гордыню.
Но его это уже, конечно, не спасло бы. Впрочем, Артур боялся не за себя.

Он не понял даже, что плачет, пока слезы не начали щекотать щеку, но и тогда это не играло большого значения. Не тогда, когда он чувствовал за своей спиной дыхание самого Люцифера, когда тот держал Артура своей силой, когда сжимал руку на его шее, когда скользил пальцами по сутане и почему-то все еще не спешил убивать, зато заставляя чувства Артура сбиваться и путаться, от ужаса до смущения и обратно. Впрочем, для него это, должно быть, была игра и Артур играл в эту игру. Наверное, даже в именах уже не было такого смысла, но почему-то Артуру казалось, что он теперь обязан довести все это до конца, каким бы он ни был.

- Люцифер, - чуть слышно всхлипнул Артур, крепче зажмурившись. - Люцифер... - повторил он побеждено, сдаваясь, даже не думая начинать читать молитву, потому что что бы Артур мог бы сделать против Повелителя всех демонов, Владыке Ада и первого павшего? Как он смел думать, что он хоть на что-то способен. И все, что демон говорил ему, конечно же, была одна только игра. По какой-то причине ему было забавно играть с Артуром, хотя Артур не представлял из себя ничего, и не мог ничего, был глупым и бесполезным. - Мерлин... - всхлипывая, все еще жмурясь, решился спросить Артур: - Ты отпустишь Мерлина? Или... - только сейчас поняв это замер Артур, а в следующий момент весь обессиленно точно бы обвис в своих путах, с нарастающим ужасом смиряясь со всеми ошибками, которые допустил и которые, кажется, никак уже не исправить. - Или Мерлина и не было?

Артур не понимал только, почему Люцифер так ласков с ним, даже если нет ничего странного в том, что демоны играют и надсмехаются над людьми. Люцифер был не просто демон, он был самым могущественным из них и самым ужасным, Артур понятия не имел, какое дело ему было до этого маленького городка и еще больше - что за дело до такого глупого, молодого священника, который не справился ни с чем, стоило ему только оказаться один на один с настоящим злом. Да что там злом! Даже с самостоятельной жизнью, он сразу допустил такие ужасные ошибки и попал в капкан, пусть даже не понимал, какой в этом капкане толк.
...и все-таки, Люцифер был с ним удивительно ласковым, ласковее, чем кто-либо в жизни Артура, потому что и отец Гаюс, и в семинарии его растили в строгости и скромности. Никто не касался его так ласково и почему-то то, как нежно Первый среди павших стирал слезы с его щек было глупо, унизительно трогательно и Артур под его пальцами постарался только крепче зажмуриться, словно бы это могло бы спасти его от нового румянца на щеках.

Он сам не знал, что заставило его открыть глаза. Наверное то, что Люцифер не просто подтвердил, что все это обман, - и, на самом деле, Артур испытал облегчение, слишком жутко было думать о том, что он подвел этого мальчика, - а говорил, что якобы показывался Артуру в том облике, в каком он, должно быть, был когда-то на Небесах. И это заставило Артура открыть глаза и еще раз взглянуть. Но теперь перед ним был уже не молодой мальчик, не бывший ангел, а в самом деле настоящий Дьявол, он был пугающим, но в этой его внешности была какая-то завораживающая красота. Это было страшно, жутко и прекрасного одновременно. И теперь, когда Артур взглянул, он смотрел.
И, проклятый дурак, так по-глупому краснел, понимая, что любуется его красотой и что этот подавляющий, властный и приятный запах никак не помогает.
Запах самого Люцифера, милостивый Боже, Артуру даже думать об этом было жутко.
И когда Люцифер поднял его на руки, вновь окружая этим запахом, дело было совсем, совсем плохо и Артур тихо и пораженно ахнул, тут же снова закрывая глаза, боясь знать, что будет дальше.
Было бы лучше, чтобы хотя бы на этот раз он смог бы оставлять глаза закрытыми, но на самом деле, стоило ему только сомкнуть веки, как он снова открыл глаза, желая увидеть, как выглядит Люцифер так близко, когда держит его на руках, даже если знать этого Артуру вовсе не следовало. Так же, как не следовало знать, как восхитительно и волнующи выглядит первый демон, когда он нависает над распластанным над ним.
Артур мог бы сказать, что он не предлагал свою душу Люциферу или что он имел в виду что-то другое, но почему-то это казалось неправильным, хуже оправданий. Артур пообещал, пусть даже по глупости и не разбираясь и он не собирался отходить от своих клятв только потому, что поторопился. Он просто будет нести свое наказание вечно в самой глубине Ада.

Люцифер над ним, такой большой, величественный, могущественный, со всеми своими крыльями и рогами, был страшным и прекрасным и Артур, по той же глупости, любовался им. И когда тот ладил его грудь, кода точно срезал пуговицы, у Артура только сбивалось и перехватывало дыхание. Это было страшно и сладко, даже если абсолютно недопустимо, но ведь Артур проиграл все битвы, даже не начав, почти что отказавшись от своей бессмертной души.
Когда Люцифер поцеловал его, это было неожиданно, но вовсе не больно и не так страшно, как Артуру казалось. На самом деле, это было приятно. Даже сладко. Даже то, что в этом поцелуе было столько власти, что он присваивал, это все равно был прекрасный поцелуи и Артур неуверенно разомкнул губы, разрешая, потому что спорит теперь, после всех обещаний, казалось бессмысленным и лицемерным. А еще, потому что это был такой великолепный поцелуй, от которого было сложно оторваться.
Артур неуверенно и осторожно сжал плечи Люцифера, позволяя себя целовать и даже чуть подаваясь навстречу, но затем замер под ним и осторожно, неуверенно, сомневаясь, что ему вообще это позволят, толкнул демона в  плечи, останавливая и отстраняя.

- Я обещал, - суть сведя брови тихо, но уверенно, признал Артур. - Даже если я ничего не понял, я пообещал, я не отказываюсь от своих слов и буду вечно расплачиваться за них в адском пекле. Но это... - начал Артур и нелепо смутился, отвел глаза, смущенно облизал губы и не смог больше взглянуть на демона. На Люцифера (это все еще почти не укладывалось у него в голове), -  Ты делаешь это, чтобы посрамить Бога, но я не стою ничего перед его лицом. Я осознаю, что все, что ты говоришь, не правда и тебе не нужно врать для... - Тут Артур сбился, вздрогнул, покраснел еще больше и постарался отвести глаза куда угодно, как можно дальше от демона, - для чего бы то ни было. Я пообещал свою душу и лишился ее и готов к своему вечному наказанию, ты можешь больше не врать.

Артур так хотел бы, чтобы он не врал больше и Артур не думал о себе глупости. А еще, заодно, чтобы он сумел не обманываться так неуместно чужой лаской и словами, точно бы Артур был особенным и важным. Он не был и никогда не будет и научился, что желать этого - грех. И с тех пор не желал. Но сердце сжималось так болезненно сейчас, это было так жалко, что он ценил такие слова даже от Люцифера и глупо, что он вообще слушал дважды.

- Я... уже лишился всего, что у меня было... - неуверенно шепнул он и, нервно кусая губы, осторожно поднял глаза на Люцифера, сам не зная, откуда у него смелость, чтобы с ним говорить. Наверное, тот правда был слишком красивым, чтобы его бояться и помнить, что это демон. - Я уже лишился любви и защиты Господа и в твоей власти. Я могу сделать что-то... я могу... чтобы ты не врал?

Это было так плохо и так грешно, то, что Артур вообще желал теперь этих поцелуев даже (или тем более) того, как сам оттолкнул от себя демона. И то, что он слушал его, было просто ужасно. Как Артур, воспитанный церковью, так много от нее получив, поклявшись посвятить ей свою жизнь, мог слушать самого Люцифера?
Хотя, на самом деле, даже вопреки рогам и крыльям перед глазами сложно было осознать, что перед ним сам Люцифер. Что его так сладко целовал сам Люцифер. И то, что он говорил... если бы Артур верил, это все равно звучало бы глупо. Даже если предположить, что демонов, - а в их существовании Артур никогда не сомневался, - касалось все это деление на альф и омег, было удивительно, что кто-то из них может выбирать себе омегу и тем более омегу среди людей. Но разве Артур мог бы думать всерьез, что тот не обманывает его? Как его альфой мог бы быть Люцифер?
Как бы он мог бы принять Люцифера своим альфой?

Тот потянулся к его кресту и Артур, испугавшись, перехватил его за запястье, сжал машинально и замер, испуганный собственной смелостью и одним только тем, что останавливал, мешал и держал самого Люцифера.

- Это... моя клятва... - слабо и неуверенно отозвался Артур, но вопреки своим словам крепче сжимая такое широкое, крепкое запястье.

Но разве имело смысл еще держаться за крест и клятвы теперь, когда Артур был проклят и осквернен? Люцифер только подтвердил уверенность Артура, конечно же, для Господа его больше не существовало, он подвел всех. Он подвёл абсолютно всех и разве он вообще смел еще носить на груди этот крест?

Люцифер продолжал шептать и Артур чувствовал невероятное смятение от ужаса и разочарования, от осознания, что он не имеет больше права на кресты, от  того, как захватывала его пугающая, невероятная красота демона над ним и от того, как быстро и возбужденно билось сердце от того, что он говорил. От того, что обещал вдруг защиту и заботу, которую Артуру не оказывал никто. Он не ждал этого никогда, он никогда не видел себя омегой, о которой кто-то заботится, которую кто-то бережет и любит, ему было достаточно любви господа... или он всегда говорил себе так, пока вдруг его не смутил демон, сам Люцифер.
Артур был бы последним идиотом, если бы верил ему. Но ему стоило бы заткнуть уши, чтобы не слушать даже слов, которые проникали в самое его сердце.

Когда одежда вдруг исчезла с его тела он ахнул пораженно, свел ноги испуганно и весь замер, испуганно глядя на демона над собой, такого огромного и пугающего. Он осквернит Артура до конца, верно? Он не остановится на полумерах.
Но, быть может, после этого он перестанет расточать эти свои обещания, которые заставляли сердце Артура так по-глупому биться сильнее.

У него никак этого не получалось.

- Своего альфу? - переспросил он дрогнувшим голосом. Впрочем, и кроме голоса он вздрогнул всем телом, когда тот наклонился, целуя его живот, дрожь прошлась по всему его телу. Артур выдохнул со стоном, выгибаясь и машинально схватился за свой крест. Тот самый, который больше не имел никакого значения.

Артур помедлил, вдохнул полной грудью, признавая безусловное поражение и чуть выгнулся на кровати, стягивая через голову уже совершенно незаслуженный крест и осторожно откладывая его в сторону. И только после этого, осторожно, неуверенно, протянул одну руку, касаясь плеча Люцифера.

- Я не могу понять... - осторожно шепнул Артур, чуть сжимая пальцы на широком плече. Отпустил, потянулся неуверенно выше, коснувшись одного из рогов и медленно, точно знакомясь с ним, чуть его оглаживая: - зачем Люциферу, Первому из Павших, Владыке Ада, искать омегу среди людей, если не ради игр и насмешек над Господом? Как я могу называть своим альфой... как я могу называть своим альфой Люцифера? Зачем Люциферу  звать своим омегой какого-то человека? Или это не значит ничего, только лишь один из многих, очередная обещанная Аду душа? Только лишь до тех пор, пока я... пока я еще остаюсь... - Артур хотел знать ответ, но задать вопрос оказалось сложнее, чем он думал. Он точно бы покраснел еще больше, смущаясь, облизнул нервно губы, сжав пальцы на одном из рогов и переведя на него взгляд, сосредоточившись на нем, постарался закончить: - До тех пор, пока я остаюсь невинным? И скоро все эти обещания не будут иметь значения?

Это было странно, жутко и неприемлемо, Артур не должен был об этом срашивать и не должен был даже об этом думать, он даже касаться демона был не должен, даже если сам уже снял с себя крест.
Впрочем, Артур отказался от всей своей жизни слишком легко, чтобы он мог найти себе оправдание или договориться со своей совестью. Даже, если ему казалось, что данное Мерлину слово важнее того, что тот оказался демоном и обещания демонам слуги Бога не должны были исполнять. Артур понимал это, но это все равно казалось ему не правильно. Ему не казалось, что демоническая сущность Мерлина освобождает его от обещаний и клятв, если уж он осмелился их дать. Это было все равно, что предавать и обманывать и как бы не правд был Артур, он все равно не мог жить в гармонии с собой в мире, где обещаний могло быть исключение. Не могло, ни для кого, даже для Люцифера. Бог поймет его, даже если никогда больше не примет. Впрочем, наверное, понимание Бога не имело для него теперь значение, если Артур имел глупость пообещать себя Люциферу. Пусть даже он имел в виду другое, он был не аккуратен со словами и даже если он никак не мог ожидать того, что получилось, это его не оправдывало и не спасало.

С сегодняшнего дня для Артура все было кончено и он должен был бы больше и глубже оплакивать свою бессмертную душу и то, что он вообще вел разговоры, что он слушал Люцифера, что он трогал его было неправильно.
Было неправильно, что он прислушивался и сердце точно бы сжималось и билось быстрее, когда тот называл себя его альфой. Это было пугающим, то, что сам Люцифер предлагал считать себя его альфой и хотя Артур сам перед лицом Бога отказался от семьи, пары и всего, что это могло бы ему дать, но это не значит, что Артур никогда не мечтал тайком, чтобы у него был альфа, который любил бы его и берег, который заботился бы о нем и делал его счастливым. Артур мечтал об этом, когда отец выгнал его из дома, надеялся, что однажды он найдет свою пару и его жизнь изменится, но это было тяжело и страшно, а потом в его жизни появился отец Гаюс и с ним Артур нашел другой выход. Он понимал, что любящий, добрый и оберегающий его альфа глупая сопливая мечта, но если Артур посвятит себя Богу, у него будет цель и веря в любовь, в которую он сможет укутываться, беречь и передавать, как лучшее, что только мог бы получить такой, как он. Неказистый омега, от которого оказался даже родной отец, он никому не был бы нужен, но Бог принял бы его даже такого и Артур был счастлив в таком случае отдать себя ему.

Люцифер, должно быть, видел его насквозь, раз говорил о том, о чем Артур когда-то мечтал. Раз видел в нем все его самые тайные желания, от которых он думал, что уже сумел отказаться. Сумел забыть. Сумел перешагнуть.
Как оказалось - нет. Хуже того, Артур был настолько жалким и порочным, что сердце его сжималось от горкой надежды и билось быстрее, даже когда ему это предлагал самый страшный демон Ада, сам Люцифер.
И как только могло быть, что Артур был его омегой? Хуже, если вдруг верить словам Люцифера - его истинным омегой. Разве это не значит, что с самого рождения Артур был проклят? Что на самом деле Небеса отказались от него еще тогда, когда он родился и его отец был прав, когда прогонял из дома такого, как Артур?

Не то, чтобы Артур мог сейчас думать об этом всем. На самом деле, когда Люцифер сжал пальцы на его члене, когда двинулся по нему, лаская, Артур вскрикнул растерянно и испуганно, выдохнул пораженно, выгибаясь под ним на кровати и машинально крепче сжимая в пальцах его рог.
Недавно ему еще казалось, что он дрожит от одних только этих поцелуев и спасало то, что он был занят своими спутанными мыслями, но то, что Люцифер делал сейчас, заставляло Артура вскрикивать, даже когда он пытался держаться, выдыхать шумно с тихим стоном и извиваться под ним на кровати. Пальцы на роге точно бы свело и это должно было быть тоже страшно, но почему-то держаться за него было даже приятно. Было приятно, когда Артур выгибался, прижимаясь грудью к демону и даже когда вскинул руку, сжимая пальцы на его плече.

Но когда тот замер, продолжая, когда Артур снова упал на кровать, тяжело дыша и разлепив влажные от прошлых слез и новых, выступивших от яркости наслаждения, глаза, он наконец вслушался в то, что слышал сейчас, четче вспомнил слова до этого и у Артура вдруг перехватило дыхание от другого.

Он никогда не думал, что демонов касаются разделения на альф и омег. Он никогда не думал, что кто-то из них может нуждаться в своей истинной паре и уж тем более Люцифер. Он никогда не думал, что тот может желать ее и что это тоже может быть наказанием, потому что, конечно, каким бы ужасным демоном не был Люцифер, как легко он не заполучал бы человеческие души, на самом деле он уже был наказан и наказан страшно. Поэтому, пожалуй, Артур никак еще не мог найти в себе мудрости принять все наказания и бичевания писания, не мог смириться с общениям страшной кары, так же, как не мог считать, что данное демону обещание не считается. Ему казалось, что страшное наказание не несет за собой исправления, только боль и обиду и становится продолжением замкнутого круга зла и боли. Изгнание из Рая было страшным наказанием.
Лишение истинной пары для кого-то бессмертного, если он ее желал, было бесконечным, ужасающим проклятьем. И быть может, Люцифер врал, но Артур ему верил.
И про сердце верил тоже.

Он замер, внимательно глядя на него, а затем, осторожно, медленно, опустив его рог погладил по голове, спустился ладонью ниже по шее, а затем накрыл грудь у сердца, касаясь нависающего над собой демона, погладил его осторожно, все еще сжимая его плечо второй рукой.

- Ты хотел иметь своего истинного? - неуверенный, что ему вообще можно такое спрашивать тихо спросил Артур. - Все эти века ты хотел его? И думал, что тебя лишили любой любви? - Еще тише переспроси Артур, подняв вторую руку с плеча Люцифера выше, накрыл его щеку, поглаживая осторожно большим пальцем, ласково, нежно. - Это правда ужасно, даже для Владыки самого Ада. И ты считаешь... ты думаешь... что это я? Что ты хочешь отдать свое сердце мне?

Насколько глупо и неуместно было то, что Артур смутился за себя? За то, что в самом деле не чувствует, не ощущает самого Люцифера своим альфой. Тот говорил так уверено и если бы он был обычным человеком, если бы Артур никогда не оказывался под сенью церкви, не почувствовать своего альфу было бы и странно, и неправильно и почти обидно. И когда Мерлин начал пахнуть альфой, он в самом деле пах самым великолепным, самым потрясающим запахом, но Артуру нельзя было обращать внимание на запах альф, да и запах этот в итоге был... демонический, верно? Разве демоны не должны были всегда пахнуть иначе, раз уж у них был запах? Соблазнительнее, сильнее, более искушающее.
Хотя этот запах не казался даже искушающим, он подавлял, требовал, обещал, он точно бы подминал под собой Артура и какая-то часть его в самом деле хотела сдаться. Другая же напоминала, кто перед ним и кто сам Артур.

Только вот, разве это еще имело значение? Он имел глупость дать обещание и это обещание, в итоге, сводило на нет все клятвы Артура перед церковью и он сам признал это, когда снял с шеи крест.
Он, в конец концов, просто не имел права продолжать его носить.

Мысль о том, чтобы носить метку Люцифера, пугала. Мысль о том, что это будет метка не в понимании сатанинства, а метка альфа на своем омеги... это сбивало, Артур чувствовал себя растерянным, не зная, как быть и реагировать. Он не думал, что хоть один альфа когда-нибудь поставит на нем свой знак, а теперь речь шла о таком знаке и таком альфе.

Смотреть на Люцифера было и страшно и завораживающе и Артур просто не мог отвести от него глаз. Его рога пугали, и крылья за спиной и когда по ноге скользил хвост это было страшно. Но он был так невероятно красив и все эти демонические атрибуты по какой-то причине делали его только красивее. Он был совершенством, должно быть в самом деле когда-то самым красивым Ангелом, который пал в великолепнейшего их демонов и Артуру нельзя было так думать, то он не мог остановиться.
По какой-то причине прикосновение хвоста к ноге вызвало дрожь, приятную дрожь, хотя с запретным удовольствием, когда тот ласкал его член, ничего не могло сравниться.

- Я... - Артур просто не знал что сказать. Быстрый поцелуй горел на губах и хотя Артур не должен был позволять себе и его, ему от чего-то хотелось продолжения. Еще одного, дольше, больше, откровеннее, раз уж он уже начал падать. - Я не думаю, что это правда... - все же пробормотал Артур непозволительно смущенно и все-таки, решаясь, повел руками по его лицу, погладил большими пальцами виски, провел по волосам и осторожно огладил двумя ладонями рога, к которым его почему-то так и тянуло. - Точно не из уст Люцифера. Это странно, каким ослепительным может быть демон даже с рогами и крыльями. Это... красиво. - Осторожно признался Артур, все еще вглядываясь в его лицо: - Я должен больше бояться, но ты очень красивый. - Артур помедлил, решаясь, облизнул нервно губы, а затем перехватил взгляд демона. - Ты же знаешь, что я признаю силу своего обещания? Даже если я не знал, кому его даю, а обещал Мерлину, что не брошу его и не собираюсь нарушать это слово теперь. Я дал тебе слово и не буду тебя обманывать, кем бы ты не оказался. Тебе не нужно обольщать меня, соблазнять или еще что-либо, я дал обещание и смирился с тем, что, выходит, пообещал тебе и себя и свою душу. Я не буду тебя обманывать.

На самом деле, боли Артур правда не боялся. Не в целом, а именно и сейчас, именно от Люци... именно от Мерлина и, наверное, так ему будет проще называть того. Если копаться, Артур сам бы не знал, почему, но по какой-то причине он искренне верил, что тот не сделает ему больно, словно это было нормально и правильно, что альфа не причинит ему боли, как не стал бы причинять болит своей омеге.
Артуру всё ещё сложно было думать о себе, как об истинном омеге самого Люцифера. Мерлина. И тем не менее, по какой-то причине Артур совсем не боялся и уверения демона принимал тоже без всяких сомнений.
Другое дело, что, должно быть, Артур должен был скорбеть о том, какими человеком он оказался, что при всей своей вере и благодарности Церкви так быстро принял своё обещание, но и кричать и плакать казалось глупым и бесполезным.

Впрочем, было что-то ещё. Неправильное, то, что и должно бы было пугать больше всего, особенно учитывая, что Артур отлично видел это, даже если пытался закрывать на это глаза: его не пугал именно Мерлин и именно осознание, что он вверил свою душу и жизнь конкретно ему помогало успокоиться принять это. Люци... Мерлин был красивым, захватывающим, искренним, каким-то подчиняющим в хорошем смысле слова, ласковым, почти заботливым и хотя Артур, конечно же, не должен был ценить и подчиняться ничему из этого, он все-таки ценил и чём-то низменным, омежьим, полусознательным хотел подчиниться. Мерлин повторял это раз за разом и хотя Артур не должен был примеривать это на себя, он все равно слушал и смотрел на того снова и снова все больше так, как Мерлин говорил, примеряя на того статус своего альфы.

Это было безумием. Конечно же безумием. У Артура никогда не должно было быть альфы, он поклялся, что его не будет, не ждал и не планировал и если вдруг задумывался и случайно мечтал, гнал от себя такие мысли, а теперь вдруг все оказалось вот так...
И почему-то важнее всех увещеваний, обещаний и достаточно пугающих заверений, что Артуру никуда не скрыться от демона было заверение, что Мерлину вовсе не важно, кем был Артур. Он ценил его самого.

И, боги, какое удовольствие его губы доставляли Артуру! Он ничего не мог с собой поделать, когда Мерлин ласкал его, когда целовал его грудь и хотя Артуру было невероятно стыдно, он все равно выгибался под ним, дышал тяжело, с тихими стонами, краснел и метался.
Что делать, если Мерлин хотел его соблазнять? Артур понятия не имел, но ему казалось, что он этого не вынесет, что этого будет слишком много.

- Я не хочу... не хочу обманывать... - тяжело, прерывисто дыша выдохнул Артур, выгибаясь под Мерлином, а когда тот вдруг обхватил его член губами вздрогнул под ним, вскрикнул и машинально запустил пальцы в волосы. - Альфа, нет! - Вскрикнул Артур прежде, чем понял, как называет Люцифера и что его останавливает. Но даже сказав не сообразил, слишком захваченный  этим ослепительным, ужасным и прекрасным удовольствием. Сжал пальцы в волосах Мерлина, скользнул другой рукой ниже к его щеке и постарался потянуть того на себя, отрывая, отвлекая, все еще тяжело, загнанно дыша только от первой этой, потрясающей вспышки. - Это слишком! - сбивчиво выдохнул Артур, глядя на него во все глаза. - Слишком много! Я не могу! Я не могу!

Это было порочное, непозволительное, недопустимое удовольствие, Артур никогда в жизни не должен был его испытывать. Было достаточно плохо, что у него были течки и он и тогда запрещал себе ласкать себя и уж точно никогда не имел под рукой ничего, что мог бы... ну.... вставить в себя. Таблетки ему помогали плохо, как правило разве что позволяли чуть больше оставаться в сознании, но заглушить течку всё равно не могли и в какой-то момент Артур всё равно терял разум и прикасался к себе, чтобы после винить себя и наказывать, как только может.
Того, что происходило сейчас, он не должен был чувствовать никогда. Никогда не должен был знать на себе чужих рук и губ, никогда не должен был лежать под альфой, сгорая от наслаждения и позволять ему касаться себя в таких порочных местах. Но, с другой стороны, он лежал под Люцифером, как он мог бы предугадать это и как мог бы уберечься? Абсолютно никак, Люцифер брал, что хотел, Артур мог только возносить молитвы за свою душу и пережидать. Тем более, раз сам пообещал себя и не мог нарушить собственного слова.

Проблема была в том, что в сиянии такого ужасного, такого прекрасного, такого слепящего удовольствия, Артур не мог вспомнить ни одной молитвы. Не мог сосредоточиться ни на чем, кроме того, что делал с ним Падший, а делал он с ним что-то невероятное. Артур выгибался под ним, сжимал пальцы в его плечи и кусал губы до крови, стараясь сдержать стоны, но терпел неудачу раз за разом. Он жмурился, чтобы не видеть, как такой красивый альфа склоняется к его члену, но когда он закрывал глаза, удовольствие точно бы становилось только отчётливее, чётче и сильнее и Артур, хныкал, поскуливал, не замечая выступающих слез и снова распахивал глаза, глядя на альфу. А ещё не замечая, не чувствуя, как ноги точно сами собой разъезжаются в стороны, позволяя всё то, что Артур позволять никак не должен был. А когда он довольствия становилось слишком много, он бездумно вёл бёдрами, прежде чем замечал и с поскуливанием старался прижаться задницей к матрасу, лишь бы я не шевелить ею, но потом всё повторялось.

- Ты разрушаешь меня, - не выдержав всхлипну Артур, сжимая пальцы в волосах альфы. Люцифера. Первого из Павших. - Это слишком, я не могу, мне нельзя. - Скулил он, перебирая пальцы в волосах Альфы, сжимая их крепче, но почему-то не смея тянуть, боясь причинить ему боль.

Люцифер был прав и это было самое страшное. Артур и впрямь пообещал себя ему, глупо теперь было оставаться послушным Богу, когда Артур сам предал его самым страшным образом. Он не знал, как и кем теперь быть. То, что он так страшно сегодня ошибся, не должно было стать поводом отворачиваться от Бога и в то же время теперь, во владении самого Первого читать молитвы и пытаться сберечь добродетель казалось лицемерием и богохульством.
Возможно, Люцифер был прав. Возможно, ему теперь в самом деле нужно было забыть о каждом “нельзя” в его руках. Артур был теперь потерян, проклят, низвергнут и глупо притворяться, что он кто-либо другой, кроме игрушки в руках Люцифера. Тем более, когда Артур на самом деле так позорно проигрывал и сдавался тому удовольствию, который тот ему дарил. Потому что когда в него проникали пальцы, растягивающие и ласкающие изнутри Артур выгибался на кровати, кусая губы и все равно не в силах сдержаться, в голос выстанывая от удовольствия
Но ничего не могло его подготовить Артур  к тому, когда Падший в самом деле взял его.

Прикосновение к шеи и без того заставило Артура дрожать, такое интимное и многообещающее, из того, что ему было не позволено, так же, как и все остальное, что происходило сейчас. Но когда в него вдруг начал проникать член Мерлина, такой огромный, настолько большой, что ему было сложно дышать, Артур не справился с собой. Выгнулся под ним, крепко вцепившись в плечи Мерлина, закричал, завыл в голос, огромными, распахнутыми глазами невидяще глядя перед собой.
…а потом что-то пришлось по его телу и даже отголоски боли прошли, но это огромное натяжение внизу осталось. Артур буквально чувствовал, как член альфы его раскрывает, как он проникает внутрь заставляя мышцы растягиваться и еще он был таким длинным, что все входил и входил в него, казалось, что этот член никогда не закончится и Артур скулил и выл в голос. Он отпустил одно плечо Мерлина, положил раскрытую ладонь на низ своего живота, точно стараясь унять все эти огромные эмоции, на грани боли, такие огромные, такие неподъемные, а кода вдруг почувствовал движение под ладонью испуганно всхлипнул.

Он весь был внутри и Артуру казалось, что он чувствует все. Как широко открыта его дырочка, растянутая на этом огромном стволе. Как все его внутренности занимает этот огромный, толстый член. Чувствовал его под своей рукой, как он буквально натягивает Артура изнутри и даже подумать было страшно, чтобы тот начал двигаться.

- Это убьет меня… - тихонько всхлипнул Артур, прижимая руку к животу и с ужасом замирая. Он с трудом опустил глаза, взглянув в лицо Мерлина, только сейчас осознав, что тот его поцеловал и всхлипнув повторил с нотками испуга в голосе: - Ты убьешь меня, да? Ты так заберешь мою душу? Ты… Он… Это…  Он слишком большой. Я не смогу этого сделать. Я умру. Ты хочешь убить меня именно так? - кажется он скулил и это было жалко, но что Артур мог поделать, чувствуя себя распластанным, насаженным на этот член, как бабочка на иголку, не способный пошевелиться.

Хуже всего было то, что это было приятно. Этот огромный, по ощущением какой-то гигантский член внутри был приятным, это не было больно, хотя Артур был уверен, что он порвал не только его дырочку, но еще и обязательно повредил что-то внутри. Наверное, это какая-то магия и на самом деле Люцифер уже убивает Артра. Кто сказал, что ему есть нужда ждать душу из живого тела? Быть может, это и значило быть омегой Люцифера - умереть на его члене в первый же момент. И Артуру даже подумать было страшно, каково это было бы принимать его узел.