Его отец не был знатен и богат, но он был торговцем, а потому привык считать себя на особом положении. Беда была в том, что то, кем он был и кем он хотел себя видеть сильно и остро расходилось.
С самого детства Артур исполнял дома обязанности слуги. Отец говорил, что это до времени его взросления, а пока у него нет статуса и отец кормит его, Артур должен быть полезным и благодарным. И Артур делал все, что мог, занимаясь домом. Года и годы, когда он становился лучше и всегда со стыдом думал, что когда он представиться, как альфа, все эти омежьи навыки ему будет стыдно иметь.
Как оказалось, Артур зря переживал. По крайней мере - за это.

К тому времени, как Артур представился и статус его был определен он в самом деле мог быть приличной омегой, услужливой и исполнительной, из него получилась бы приемлемая пара, если закрыть глаза, что Артур не был воспитан как омега, не хотел ею быть и не слишком-то был на нее похож.
Если закрыть глаза на то, что это казалось Артуру настоящим приговором.

Это и стало приговором.
Отец, конечно же, этого не потерпел. Он не был готов ни содержать, ни кормить, ни воспитывать омегу и выгнал Артура без вещей, как был. И о том, чтобы оставаться в родном городе после этого позора не могло быть и речи. Артур бежал, прятался в лесу несколько месяцев, радуясь, что сумел украсть в небольшой деревне нож и пока лето давало ему такую возможность, он спал в лесу и питался тем, что смог поймать, как можно бережнее отстирывая в реке свою единственную одежду.
С приходом осени стало ясно, что зиму Артур так не продержится и тогда он отправился дальше, надеясь найти себе хотя бы временное укрытие.

В придорожной таверне, - он даже не знал в каком именно королевстве, - Артур смог устроиться мальчиком-разносчиком, ему платили за это так мало, что это почти не считалось, но он мог доедать остатки и ему разрешили жить на чердаке и это его устраивало.
Если, конечно, закрыть глаза на все руки, которые тянулись к нему или все попытки затащить омегу в комнату на ночь. Артуру повезло, что хозяин таверны закрывал глаза на то, что он пихается и сбегает, а один раз даже сам разогнал компанию, которая скрутила Артура и уже успела закинуть на стол. Артур несколько дней отходил от пережитого ужаса, почти порывался сбежать, но разыгравшаяся метель и летнии сапоги остановили его.

Ранней весной в таверну забрели рыцари с голубых плащах и Артур смотрел на них с восхищением и опаской. Рыцари восхищали его, он всегда мечтал быть одним из них, тренируясь во дворе в фехтовании на палке, но кто бы взял его, безродного, к тому же еще и омегу? У него не было и шансов и мечты оставались мечтами.
Опасался же он повторения зимнего ужаса, если эти мужчины будут слишком уж налегать на медовуху и он точно знал, что ни хозяин, ни сам он на этот раз ничем делу не помогут.

Вот только рыцари оказались именно такими, какими Артур их всегда и представлял. Хотя он и испугался в первый момент, когда один из них, веселый, с длинными волосами, который пил больше всех заговорил с ним, тот не пытался Артура трогать против его желания, а затем и вовсе принялся расспрашивать откуда он и что тут делает. А когда Артур осмелел настолько, что даже сел рядом с ним на лавку, рассказывая, тот вдруг предложил взять его с ними во дворец. Дескать, там и жалованье будет в разы больше, и работа может найтись. Ну и смотрел рыцарь тоже с интересом и хотя Артур все еще боялся этого интереса, он знал, что не сможет избегать его вечно и этот альфа хотя бы казался порядочным. Если Артур не останется один с ребенком в своем юном возрасте это уже было бы хорошо.

Так он и оказался во дворце.

Это в самом деле был совершенно другой мир и после всего, что случилось с Артуром за этот год, он был просто невероятным. Здесь было много людей, у Артура была приличная работа и нормальное спальное место, а еще он то и дело встречал рыцарей и порой украдкой улучил момент понаблюдать за тренировкой.
А еще он видел короля Эссетира, Мерлина Эмриса. Тот был по-настоящему великолепным альфой, от него веяло статью и силой, он был очень красивым и от его запаха у Артура кружилась голова в самом лучшем смысле. Он знал, что ему лучше было не принюхиваться, но что Артур мог поделать, если королем пропах весь дворец? И Артур был счастлив, пусть и косвенно, но служить ему.
После появления Артура в замке они еще несколько раз говорили с тем рыцарем, Гавейном, тот как-то даже небрежно приобнял Артура и Артур постарался не отпрянуть от его руки, благодарный за все, что он сделал, но прежде, чем что-либо произошло Гавейн вдруг начал держать дистанцию. Он все еще говорил с ним и улыбался ему, но всегда на расстоянии и не долго, спеша уйти по каким-то своим делам. Артур боялся только того, что чем-то оскорбил своего спасителя, но у него было много дел, достаточно, чтобы не думать об этом, да и не то, чтобы Артур не чувствовал облегчения. Тем более, когда единственный запах, о котором он мог думать, это запах Его Величества.

А потом случилось чудо и Артур до сих пор не знал, к добру это было или к худу. Король неожиданно назначил его своим личным слугой. Артур не понимал чем он заслужил такую честь, был уверен, что не справится и думал, что разочарует короля в кратчайшие сроки и ему повезет, если тот просто уволит его, а не выгонит из дворца. Но вот Артур работал у него уже две недели, а Их Величество словно бы был сравнительно доволен всем, что Артур делал.
Впрочем, Артур очень старался.
Он вовремя будил короля, даже при том, что это было непростое занятие. Он тщательно одивал короля, стараясь не позволять себе лишнее, но то и дело украдкой вдыхая полной грудью его запах. Он не опаздывал с едой, отмечая предпочтения и стараясь учесть их на кухне, следил за доспехами и особенно ревностно - за одеждой, бережно отстирывая ее и занимаясь починкой. Впрочем, заниматься одеждой короля Артур всегда любил больше всего, она пахла Эмрисом, она прилегала к его телу она должна была быть в самом лучшем состоянии. Внимательнее Артур был только к его доспехам и мечу.
Артур делал все что мог и все, что знал и все те омежьи навыки, которым он учился с детства, очень ему помогали.

И все равно он считал, что он не достоин быть личным слугой короля, ожидая, когда его отстранят от этой должности. Если даже не из-за того, как он плох, то из-за того, что он омега. Очевидно было, что Артур все испортит первой же течкой, никто не будет ждать, когда омега вернется к работе. Первая течка была у Артура прошлой осенью и он сумел пережить ее в лесу, но он знал прекрасно, что даже из таверны его выгнали бы на мороз, если бы он свалился тогда. А так как срок явно подходил, Артур ценил каждый день и знал, что он здесь ненадолго.

И да, Артур ценил каждый миг. Ценил его и сегодня, когда собрал тарелки, готовый забрать их после ужина, погасил уже часть свечей и шагнул к королю, осторожно потянувшись к его камзолу, расшнуровывая его и стараясь не слишком откровенно глубоко дышать его запахом, пока стоял лицом к лицу.

- У Вас будут какие-то особые распоряжения на утро, Ваше Величество? - спросил Артур, бросив быстрый взгляд на его лицо и тут же снова опустил, не отводя глаз от собственных пальцев. Король был такой красивый, Артуру всегда было так тяжело с этим справиться.

Артур замер, стоило король прикоснуться к его подбородку, послушно поднял голову, затаив дыхание и глядя в глаза, ловя каждое слово, чтобы Их Величество не пожелал ему сказать. И то, что он сказал...

Артур пораженно выдохнул, распахнув глаза и потеряв дар речи. Его одна заводной накрывали волны поражения, гордости, страха, восхищения и недоверия и он даже не знать что выбрать.

В памяти всплыли чужие руки, удерживающие его на столе, но это воспоминание тут же вытеснил взгляд короля, его пальцы на подбородки, его красивое лицо и невероятный запах. Он сделал вдох, так и замерев, оставив пальцы на завязка камзола, не смеея поверить. Он хотел пере спросить правда ли это, но не решился, не посмел обвинять своего короля во лжи. Но как он мог желать Артура? Или он просто не знал, что Артур совсем не умеет удовлетворят альф?
Он не мог.
Он не достоин.

- Я не умею, Ваше Величество, - выдохнул Артур, наконец, чуть громче шепота и хотя в первый момент его пронзил страх, сейчас в его голосе звучало огорчение, пусть и в нем прослеживались следы нервной дрожи: - Я никогда не был с альфой. Я не умею удовлетворять альф. Я не достоин такой чести и вы будете разочарованы во мне, мой король. - Прошептал наконец Артур и к тому моменту, когда эти слова уже сорвались с его губ вопреки всякому страху они разбивали ему сердце. Словно он мог получить малую толику чего-то прекрасного, о чем не смел даже мечтать, но то, что Артур так долго боялся этого и не приобрел никакого опыта лишала его этого шанса.

Он равно и глубоко вздохнул, стараясь не позволить чувствам вырваться на свободу и просто разрыдаться и так и не отпуска голову, послушный легкому прикосновения его короля, отвел глаза в сторону.

- Я не это имел в виду! - Поспешно и испуганно воскликнул Артур, спеша оправдаться, но договорить не успел, в один момент оказавшись вдруг на спине, на самой мягкой и самой чудесной кровати, на которой он только когда-нибудь лежал. Кровати, на которой он всегда хотел оказаться и никогда не смел лечь, даже когда короля не было. Просто не посмел. Он не был и не мог быть достоин, не тот, кто смел оказаться в этой кровати и вот теперь лежал здесь, с беспокойством, смущением и восхищением глядя на нависающего над ним короля.

Даже если Артур боялся близости, боялся наконец оказаться под альфой и тем более боялся оказаться беременным без парой, но все это было уместно в любой другой ситуации, не тогда, когда этим альфой был сам король. На самом деле, если это было король Эмрис, то Артур даже хотел бы понести. Одному в его возрасте было бы сложно, но если это был ребенок от короля, от самого прекрасного альфы, которого он только встречал, Артур был рад забеременеть.
Артур хотел этого.
У него в любом случае был бы однажды его первый раз под альфой. И Артур не смел бы мечтать об альфе лучше, даже если сам он не был достоин его.

Когда король наклонился к его губам, Артур больше не спорил. Он потянулся в ответ, отвечая на поцелуй и аккуратно, еще неуверенно, положил руки ему на плечи.

Это было прекрасно, это было сладко, это было лучше, чем Артур только мог ожидать. Артур хотел бы, чтобы это был не последний поцелуй.
Когда поцелуй этот оборвался, Артур оказался на кровати совершенно размякший и поплывший, тяжело дыша, лежа под королем и все еще слыша в голове все эти ласковые слова, которые он ему говорил. Что король, такой красивый и великолепный, мог считать Артура красивым.

- Я бы никогда вам не отказал, мой король, - выдохнул Артур, жмурясь и все еще дыша полной грудью, сладко задыхаясь запахом, которым мечтал бы всегда быть окружен. Он облизнул губы, выдохнул и снова открыв глаза осторожно, неуверенно улыбнулся, осторожно скользнув одной рукой по плечу короля чуть дальше, нерешительно касаясь его шеи. Это было как волшебный сон, словно бы как бы страшно не было о таком мечтать, сегодня его мечты исполнялись. Но потом, поняв, что он делает, замер, с беспокойством взглянув на король: - Я ничего не умею, но... но я... если вы хотите видеть меня сегодня в своей постели, то я не должен... не так, Ваше Величество. Это я должен ублажать вас! Я сделаю все, что вы скажите. Если вы только согласитесь меня направить...

Их одежда исчезла в мгновение ока и Артур на мгновение снова замер под королём, испуганный. Ему пришлось еще раз напомнить себе, что он не смог бы бегать от этого вечно, а король Эмрис в самом деле был тем альфой, о котором он мечтал и сам. Просто быть смелым в фантазия было намного проще.

Только вот... В фантазиях все было иначе, даже если они и были разными. Иногда все было очень романтично со свидания, словно бы Артур был благородным, а не мальчишкой-слугой. Иногда он ублажал своего короля так, как и шептались служанки на кухне, чаще всего в фантазия стоя перед ним на коленях, иногда прямо в тронном зале и облизывая и посасывая его член, пока король хвалил его. А иногда, если Артур был непривычно смелым и очень возбужденным, он представлял, что король закидывает его на стол после ужина и на этот раз Артуру это нравится и он сам раздвигает перед ним ноги и с готовностью налаживается на его узел.

Все было иначе сейчас, король был и не терпеливым и внимательным, и требовательным и внимательным, но что было неизменно и без других вариантов - он был очень ласковым.
А еще - невероятно красивым. Артур не видел очень много, но все же бросил короткий взгляд вниз, восхищенно вздыхая, глядя на плечи альфы, его мышцы, грудь, живот, бедра и такой пугающе большой, но такой красивый, уже возбужденный член в гнезде из темных волос. Король уже желал его и желал так сильно, что даже если Артур и боялся немного, он смотрел восхищенно и не мог поверить.

Неужели король в самом деле так хочет его? Неужели в самом деле будет хотеть Артура еще один раз, а не только сегодня? Будет направлять его и учить, как доставлять себе удовольствие и Артур сможет заботиться о нем еще и так, а не только с едой, одеждой, доспехами, помоями и прочими мелочами. Он сможет приносить своему королю иное удовольствие, удовлетворять его потребности и его желания. Не навсегда, конечно, но если он будет стараться и будет хорош, то хотя бы некоторое время, пока Его Величество не найдет свою омегу.

Но пока все, что Артур делал, это принимал ласку своего короля. Это было плохо и это вряд ли могло бы кому-то понравиться, но и пойти против указаний своего короля Артур не мог, тем более там, где сам не имеет никакого понятия, что делать.
И уж тем более не тогда, когда от простого прикосновения уверенных пальцев к груди по всему телу бежит дрожь.
Артур вздрогнул, выгибаясь навстречу, пораженный, испуганный и захваченный удовольствием одновременно.

Все, что делал король, точно высекало из Артура искры. Каждое прикосновение, каждое слово, все то внимание, которое он ему оказывал. И удовольствия в самом деле было так много, что он терялся в нем, не в силах все понимать и следить за ним, отслеживать грани, краски, запоминать. Удовольствием было получать поцелуи. Удовольствием было чувствовать тепло и близость тела альфы над собой. Удовольствием было чувствовать на бедре жар и прикосновение возбужденного твердого членка короля. Удовольствием было чувствовать его губы на шее, - словно бы тот вдруг мог оставить Артуру метку и Артур бы тогда ему принадлежал, - и дыхание у самого уха. Удовольствием было чувствовать ласку его пальцев на груди и животе. И невероятным, огромным удовольствием было, когда чужая рука, - рука короля Эссетира, Мерлина Эмриса, самого великолепного альфы, какого Артур только встречал, - впервые сжала и приласкала его член.

Артур дернулся в его руках, подался бедрами выше, выгнулся в спине, вскинул руки, инстинктивно крепко обхватывая и обнимая короля за шею и запрокинув голову, упираясь макушкой в мягкие покрывала, расширив глаза от шока накрывшего его наслаждения в самом деле бесстыдно и слишком громко застонал в голос. Так громко, что если за дверью была стража она могла бы его услышать и собственное распутное бесстыдство сразу же напугало Артура. Он вновь опал на матрас и испуганно взглянул на короля.

- Просите, - выдохнул он пораженно, виновато и испуганно, задыхаясь от все еще скручивающегося нервы удовольствия. - Я не знал…. Я не думал…

Артуру стыдно было быть и "громким" и "отзывчивым" и думать страшно было, как не него теперь посмотрят те стражники, которые, должно быть, стали сейчас свидетелями его криков, но король хвалил его и это было важнее чувства стыда. Это и все то удовольствие, которое он так великодушно дарил Артуру. Осыпал его своей лаской и вниманием, своей заботой, словно Артур был чем-то большим, чем всего лишь слугой, который разве что мог подарить своему королю немного удовольствия.
Все удовольствие сейчас, наоборот, король Эмрис дарил ему, Артуру. И это было и страшно, и много и очень сладко.

- Ваше Величество! - испуганно и пораженно вскрикнул Артур, вздрагивая и выгибаясь под ним всем телом, стоило только королю скользнуть губами.

Артур машинально потянулся вниз, скользнул пальцами по волосам короля, но в благословенный момент просветление поняв, что делает, отдернул руки, точно обжегшись. То, что делал с ним король было и сладко, и стыдно, и совершенно не достойно короля Эссетира. Это должны были делать такие, как Артур, мальчики в услужении, омеги. Он знал, что если король хотел его, то это Артур должен был оказаться на коленях у его ног, то это он должен был взять в рот его член и постараться обслужить своего короля как можно лучше, даже если никогда прежде этого не делал.

- Вы не должны... - пролепетал Артур, задыхаясь от удовольствия. Не в силах справиться с руками он запустил пальцы в собственные волосы, сжал их в кулак, все еще вздрагивая и выгибаясь на кровати. Прохладный воздух точно щекотал затвердевшие соски, к которым недавно еще так приятно прикасался король, но это только дополняло и добавляло красок в то настоящее, огромное удовольствие, которое дарили его губы. - Боги... - со стоном проскулил Артур, вновь выгибаясь под королем. - Ваше Величество, мой Господин... - сквозь стоны выдохнул Артур, взглянув было вниз на него и только лишь увидев короля между его ног, ласкающего его член, зажмурился. - Вы не должны... - со стоном жалко пробормотал Артур, а затем снова сорвавшись на стон добавил с мольбой: - Так много, Боги, это так... Боги!

Артур мог только надеяться, что Их Величество имел в виду именно то, что и говорил, когда велел Артуру не сдерживаться, по ому что когда в Артура проникли длинные, тонкие и сильные пальцы, так ласково растягивая его, Артур не застонал даже, закричал, снова выгибаясь в спине дугой и не в сила отдышаться и принять все то множество чувств и удовольствий, которыми король так щедро его одаривал.
Руки моментально скользнули из собственных волос выше, вцепившись в покрывало над головой Артура, когда он буквально дугой выгибался под королём, в первый момент испуганно дернувшись, стараясь соскользнуть с пальцев, а в следующий миг сообразив, что и с кем делает, подался обратно, на пальцы и от этого резкого прикосновения закричал и захныкал снова, так много этого было.
Он только чуть выдохнул, когда король отпустил его член, но когда холодный воздух касался чувствительной, нежной кожи, Артур снова не сдержался, заскулив.

Впрочем, когда король потянулся к нему поцелуем, этого, казалось, было все так же много, но Артур с готовностью и даже нетерпеливо ответил на него, тихо поскуливая и постанывая и не обращая внимания, даже не замечая, как по щекам текут слезы.

То, что говоришь король, эти грязные и ласковые одновременно вещи тоже не помогали Артуру успокоиться. Артур не думал, каким мокрым он был, но когда король говорил так, когда хвалил Артура, ему хотелось быть еще лучше для своего господина. А потому он решился еще раз кочнуть бедрами, но уже осознанно, понимая, что делает, принимая эти великолепные пальцы глубже в свою дырочку.

И все же слова альфы заставили его могут, сосредоточившись и удивленно взглянуть на своего короля.

- Меня? - тяжело дыша, удивленно всхлипнул Артур. - Себе? - Еще более недоверчиво проскулил он, во все глаза глядя на короля, но сбивший на стон при очередном движении его пальцев.

Эти слова звучали так, словно Артур был особенным и король желал его видеть в своей постели на постоянной основе, когда Артур был абсолютно уверен, что ему повезло удачно повернуться омегой-слугой, одним из таких мальчиков, с которыми для альф было в порядке вещей проводить время и ничего, кроме мокрой дырки, не имело значение, это мог быть кто угодно. Это нормально, что Артур сейчас был этим "кем угодно", даже если он бегал от этого в таверне, он желал этого с королём Эмоисом. Для него-то король вовсе не был "кем угодно" и Артур был рад, даже счастлив, что тот оказался его первым альфой, даже если боялся чего-то или, да, казалось, что не может вынести всего.
Но слова короля звучали так сладко, так чудесно, Артур хотел бы обманываться ими подольше.

С еще одним всхлипом Артур подался вперед, с готовностью, даже нетерпеливо, подставляясь под ласку, поскуливая от того, как выли все чувства под прикосновением языка короля. Это было так чувственно и так собственнически и если бы Артур уже не плакал от удовольствия, он бы плакал от того, как сладко было чувствовать себя принадлежащим королю, принадлежащим этому восхитительному альфе, который не только ласкал его так, словно душу вынимал, но оставлял на нем так много запаха, что Артур чувствовал, словно купается в нем. Словно он был укутан в него, и в альфу, в своего короля.
А от того, что говорил ему король, Артур скулил и льнул к нему чуть ли не больше, чем от оказанной ласки. Он не заслуживал таких слов, но как же сладкого было их слышать. Как он хотел быть для своего короля именно таким омегой, как тот говорит.

И если Артур стонал и кричал от его ласк или скулил и хныкал от его сов, то от вида того, как великолепно и развратно выглядит его король, слизывая со своих пальцев его смазку, у Артура в глазах потемнело и снова навернулись слезы.
Подумать только, еще недавно он сомневался и боялся, а сейчас поверить не мог, как ему повезло оказаться в постели своего короля. Каким великолепных альфой тот был, Артур даже не думал, что альфы могут быть такими. Подумать не смел, что таким альфой может быть сам король.
Как только могло быть, что Артур правда привлек его внимание? Как только могло случиться так, что его король так долго хотел его себе?
Как могло быть, что у его короля было для него так много таких великолепных слов?
Как могло быть, что такой, как Артур, вообще мог быть интересен такому альфе, как король Эмрис?

Когда король навис над ним, Артур замер, затаив дыхание, восхищенно глядя на него и сейчас даже не помня о том, как страшно ему когда-то было или что сейчас он в самом деле лишиться девственности. Плевать, она не имела никакого значения, если в этот раз он будет принадлежать своему королю. Если его первый раз будет принадлежать его королю.
Когда тот двинулся, осторожно, так удивительно бережно проникая внутрь, Артур ахнул, вновь дернулся, опять выгнулся под ним и на этот раз, забывшись, позволил себе дерзость вскинув руки, обнимая его за шею.

- Боги! - сквозь новый стон тихо проскулил Артур, широко распахнутыми глазами глядя на своего короля, чувствуя, как медленно и чувственно проникает в него член альфы, который казался таким большим, длинным и толстым и хотя это должно было быть больно, боли почти не было, было одно только удовольствие, острое, яркое, такое идеальное. Слезы снова покатились по его щекам и Артур заскулил тихо, тонко и теперь, кажется, даже не понимая этого, не в силах остановиться. - Хочу. - Проскулил Артур сквозь слезы, крепче обнимая короля и прижимаясь к нему. - Мой король, мой господин, мой альфа. - Простонал Артур, забывшись от ослепительного удовольствия. А заем, всхлипнув, потянулся, прижимаясь открытым ртом куда придется к шее и лицу короля. - Я уже принадлежу вам. Я всегда принадлежу вам, мой король.

Это было так хорошо, так ослепительно хорошо, что Артуру казалось, что он вовсе сходит с ума под своим альфой. Даже если на самом деле этот альфа был вовсе не его, но, боги, сейчас Артур не мог об этом помнить. Не тогда, когда он чувствовал своего короля так глубоко в себе, когда его альфа сейчас владел им, а он, омега, принадлежал ему сейчас целиком и полностью, чувствуя его лучше, чем мог только мечтать. И это было лучше, слаще и больше, чем он только мог мечтать.
И Артур не хотел, чтобы это заканчивалось, стоило ему только это познать. Стоило ему только оказаться в руках альфы, о котором он не смел бы и мечтать.

Артур абсолютно потерял голову в этом удовольствии, даже не думая о том, почему не испытывает ни капли боли. Это казалось естественным, тем, в чем не было никаких причин сомневаться. Его альфа не мог причинить ему никакой боли. Он не мог сделать чего-то еще, кроме как заботиться об Артуре, о своей омеге и Артур был готов быть для него идеальным омегой, заботясь о своем альфе, ублажая его всеми доступными способами, делая все, что он только пожелает и, конечно же обязательно подарив ему детей. Если бы у Артура была бы еще хоть капля здравого смысла, он бы обязательно понял, что королю ни в коем случае не нужны бастарды от мальчишки-слуги, скорее всего Артура сию же минуту вышвырнут из дворца, если не вовсе из Эссетира, если он будет достаточно глуп, чтобы забеременеть и не суметь избавиться от ребека. Хотя, если бы Артур только мог бы сейчас думать об этом, он предпочел бы навсегда покинуть королевство, чем убить этого ребенка, того, который принадлежал бы ему и его королю, его не его альфе, о котором только для себя он не смел бы и мечтать.

Но для этих мыслей сейчас Артуру было слишком хорошо, король Эмрис уже двигался куда быстрее, входил глубокими и частыми толчками и Артур, подвывая и поскуливая от удовольствия, уже во всю двигал бедрами, толкаясь вперед, принимая каждый новый толчок и насаживаясь на этот, по ощущениям, такой огромный член, который заполнял Артура всего целиком. Полностью присваивал, нависал над ним так хорошо, был таким красивым, таким сильным, таким идеальным и Артур открытым ртом жадно дышал его запахом.

- Ваш, ваш, ваш, мой альфа, - на выдохе скулил Артур, хватаясь за плечи короля, то и дело царапая его кожу тупыми ногтями и снова и снова толкаясь навстречу до того самого момента, как член в нем вдруг стал таким большим и широким, даже больше чем раньше и Артур с тихим, пораженным стоном подался ближе, насаживаясь на узел и выгибаясь под альфой.

Когда клыки впились в его шею Артур этого даже не понял. Вспышка боли от укуса и ощущение такой сильной растяжки на узле смешались  с ослепительным удовольствием и Артур взвыл, кончая на члене своего альфы. Прижался снова вплотную к королю, выгибая спину и запрокидывая голову, инстинктивно подставляя шею, замер на таком большом внутри узле, подрагивая пока кончал сам и принимая в себя горячее семя своего короля, своего альфы, а в следующий миг устало и облегченно повалился на матрас, расслалбляясь, словно бы в один момент все мышци перестали его держать. Взглянул на короля не четким, пьяным от наслаждения взглядом, улыбнулся ему нежно, удовлетворенной и счастливой улыбкой, бездумно потянувшись, накрывая ладонью кожу над пахом, ниже живота, там, где сейчас было так много спермы его альфы, где вполне мог теперь появиться их ребенок, абсолютно счастливый от этого и горячего, такого правильного укуса на шее...

...и вдруг реальность в один миг обрушилась на Артура. Улыбка замерла на его губа и померкла, взгляд из расслабленоого и полубессознательного вдруг начал наполняться ужасом в распахнутые глазах, а пальца начали бездумно царапать кожу над пахом.

- Я-я... - заикаясь от ужаса невнятно пробормотал Артур. - В-вы...- пробормотал он так же слабо, дрожащей рукой потянувшись к шее, там, где чувствовался укус.

Артур не знал даже, что спрашивать, что говорить или что делать. Он был теперь помечен альфой, который никогда не будет ему принадлежать, которому Артур если и был нужен на пару ночей, просто не мог быть нужен навсегда и однажды Артур окажется выброшенным, с меткой от альфы, который на всю его жизнь затмит любого другого. Артур был сейчас мальчишкой в кровати короля, который должно быть не заметил, как сделал эту непопровимую вещь. А если Артур забеременеет? Ему нужно будет уходить из дворца? Он не сможет избавиться от этого ребенка. Он никогда не избавится от этого ребенка.
Что ему теперь делать? Куда ему теперь идти? Что с ним теперь будет во дворце, с меткой короля на шее? Ему нельзя будет теперь показываться королю на глаза? Это будет сигналам другим альфам не трогать его или, наоборот, показать ему его место? Он понятия не имел, как теперь быть, но все картины были одна ужаснее другой, а отголоски пережитого наслаждения и толстый, такой идеальный узел внутри делали всю ситуацию еще хуже, потому что Артур так не хотел лишаться всего этого, только раз узнав, как может быть хорошо.
Словно бы он вообще иметь право быть рядом с королём. Артуру не стоило забывать свое место.

Мысли метались из стороны в сторону, сбитые с току, полные ужаса, Артур совсем за ними не поспевал.
Король был таким ласковым с ним, таким нежным, словно бы не совершил только что что-то ужасное и непоправимое. И сейчас Артур думал даже не о метке, - она была бы только его проблемой, если бы только Артур был достаточным идиотом, чтобы в самом деле называть знак своего короля проблемой, пусть он и станет причиной разбитого сердца, - а о узле надежно запертом глубоко в нем, удерживающем семя альфы внутри. Быть может, прямо сейчас создавая то, что существовать никак было не должно.
Быть может, альфа просто все еще был в дымке оргазма, как недавно Артур и не все еще понял... Но потом он заговорил и Артур окончательно потерял связь с реальностью.

"Наш ребенок" звучало так, словно Артур от пережитого удовольствия сошел с ума и теперь слышал то, что ему хотелось. От одного только этого "наш" о чем-то общем с королём, с таким альфой, об их общем ребенке, у Артура перехватывало дыхание от восхищения и радости, которую Артуру вовсе не стоило испытывать. Этот не могло быть правдой. Король не мог иметь в виду то, что Артур упрямо пытался услышать.
Артур все еще был совершенно потерян в водовороте беспокойства, радости, ужаса и облегчения, наслаждения и эхо острой будущей боли, когда ему придется уходить с меткой и ребенком своего великолепного, замечательного, прекрасного короля.

Впрочем, когда Артур перехватив взгляд короля, в один миг ставший тяжелее и опаснее, вдруг почувствовал себя прижатым к матрасу его ужасным сомнением, он порывисто и резко покачал головой.

- Никогда! - пораженно и жарко выдохнул Артур, забывшись резко потянувшись, отпуская метку на шеи и ухватившись за плечо короля, все еще не смея убрать вторую ладонь с живота, тем более, все еще чувствуя легкую ласку пальцев альфы. - Я никогда не соврал бы Вам, мой... - Артур сбился, замер, не смея заканчивать. Сейчас, когда он лучше осознавал свои слова, разве он смел называть короля своим альфой? Он никогда не мог бы принадлежать Артуру, никогда не ему, безродному мальчишке, слуге. Но ведь Артур принадлежал ему, теперь наверняка и полностью и для него не могло быть другого Альфы и если смотреть на это так, быть может, Артур и мог говорить так. - Мой альфа, - осторожно и неуверенно повторил Артур, внимательно глядя на своего короля и пытаясь заметить малейшие признаки такой дерзостью.

Но это был не единственный вопрос, хотя и ответить на него было куда сложнее.

- Это... - Артуру растерянно и неловко покусал губу, не зная, как сказать. Как вообще решиться озвучить, что Артур думал о таком. Что ему даже мерещились такие слова из уст его короля. Не говоря уж о том, что говорить о таком вслух вообще было невероятно смущающе. Артур нервно об лизнул губы, отвел было взгляд, а затем снова взглянув на короля вздохнув полной грудью, решаясь, осторожно и смущенно шепнул: - Узел. Вы повязали меня. Я не думал... Я не знал... Я не пил никаких трав, а что если?.. Если вдруг?.. Вы разве не разозлитесь на меня, если слуга забеременеет бастардом? Я должен буду уйти из дворца? Или мне нужно будет избавиться от ребенка? - совсем чуть слышно, с трудом выдавил из себя Артур, чувствуя, как от одного только предположения на газа снова наворачиваются слезы. Он всхлипнул, шмыгнул носом, зажмурился и не глядя на короля виновато, но упрямо признался. - Я не смогу. Я не буду. - И добавил еще тише: - Простите, мой король.