Артур был Миссией. Он вроде как понимал, что это означает, но на самом деле никогда не чувствовал себя им. За ним просто в какой-то момент пришли люди из Ватикана, когда Артуру еще только ко исполнилось восемь лет и забрали его из дома. Его отец, Утер, всегда был очень набожный, хотя это не мешало ему быть отличным бизнесменом, так же, как не мешало не обращать никакого внимания на сына. Он, помнится, еще очень удивился и впервые взглянул на сына иначе, всерьез. Словно впервые заметил его. Артур был так счастлив, он всегда пытался добиться этого от своего папы... А потом его забрали.
В Ватикан.
Там ему рассказали, что она самом деле мир стоит на пороге огромной войны за души всех людей, что в нем давно появился и набирает силу Антихрист, что Артур должен противостоять его и спасти всех людей. И что они его всему обучат.
Его правда учили. Не так много тому, что препод давали когда-то в школе, но молитвам и Библии, учению все прощения и высшего блага, учили терпеть боль и принимать жертвы. А еще его учили владеть собой и тем Даром, который всегда был в нем. Ему говорили не бояться, но на самом деле Артур никогда не боялся. Эта сила всегда была с ним и всегда казалась чем-то хорошим, она заботилась о нем, а он доверял ей, хотя, конечно, ото всех скрывал. Теперь он знал, что это божий Дар, как ему говорили, данный ему для победы над Антихристом, но на самом деле Артуру всегда казалось, что здесь они ошибаются. Даже все священники. Даже Ватикан. Его Дар был не для борьбы, не для сражений. Он лечил, вдохновлял и заботился, он был нежным и теплым, сильным и он никак, никогда бы не смог разрушать. Они все что-то путают, но Артур говорил неуверенно и его никто не слушал.

Его учили сражаться. И с помощью Дара, и просто так, говорили, что он должен будет нанести удар кинжалами и ставили этот удар и хотя Артур удивительно неплохо справлялся, он точно знал, что никогда не сможет напасть на живого человека. Даже на сына Дьявола. Они пытался было это говорить, но на него злились, читали проповеди, велели наносить себе удары и читать молитвы и Артур замолчал. Он продолжал учиться, но просто знал, что не сможет, когда придет время.
Быть может, это поняли и в Ватикане. Ему сказали, что он нуждается в поддержке, чтобы Бог всегда был рядом с ним. На самом деле, сам ритуал Артур не запомнил, даже где он был и это, кажется, было к лучшему. Почему-то перед ним было очень страшно, а после него - очень плохо, Дар долго восстанавливался и словно бы чувствовался иначе, но, наверное, это было нормально. Артур же не знал, что они сделали. А на его спине, вдоль позвоночника и на лопатка, лежал теперь большой, терновый черный крест. Он все время ныл и словно бы все никак не заживал и Дар пытался и пытался его лечить, но почему-то не справлялся и сам был таким усталым. Впрочем, ему даже не жали прийти в себя, дали время на отдых в несколько дней а затем снова научились тренировки и обучение хуже прежнего. Теперь это все давалось сложнее, спина все время болела, Артур быстро уставал, быстрее, чем когда-нибудь, а Артур боялся даже жаловаться. Ему все время казалось, что он и без того разочаровывает весь Ватикан.
А потом произошло то, что развеяло любые сомнения: он точно всех разочаровал.

Он оказался омегой. Он видел, как смешались священники, когда это выяснилось, а затем о нем словно бы вдруг забыли. Артур все еще ходил заниматься, молился, ел со всеми, но теперь с ним не спешили говорить и обращать внимание. Артур мог их понять, кто бы мог ждать, что омега победит Антихриста? Да точно никто. Скорее всего они все жалели потраченного на него времени и Артуру было невероятно стыдно за себя.

Когда это произошло, была уже ночь. Артур был один в своей келье, помолился и готовился ко сну, на самом деле с обреченным смирением ожидая следующего дня, в который он скорее всего снова будет разочарование и недовольство всех вокруг. А еще спина, она все время болела... Артур не ждал никого у себя, просто не мог ждать, а потому когда в один момент в его комнате появился вдруг мужчина, он абсолютно растерялся. Вскинулся, напрягся, испугавшись в первый момент, потянулся к своему такому усталому, но такому же обеспокоенному Дару, а в следующий миг незнакомая сила вдруг точно бы залепила ему рот, окружила его, обхватила и выдернула куда-то. Артур не спускал испуганного и напряженного взгляда с незнакомца ни когда они были в его келье, ни когда они оказались в каком-то другом месте. Артур не знал наверняка, но уже догадывался: это человек Антихриста и он либо доставит его Артуру, либо убьет его. Это было страшно и его Дар тоже так беспокоился, Артур хотел бы его сохранить, но сам он... сам он точно бы не заслуживал жизни после того, как разочаровал абсолютно всех.

Это был не человек Антихриста и хотя Артур сначала ошибся, ошибку свою он понял очень быстро. Не по дому, в котором оказался, - он даже не мог пока толком осмотреться, - а по той силе, которую он излучал, которая держала его так крепко и под которой так удивительно, встревоженно и испуганно замирал его собственный Дар.
Силой, с которой они должны были бороться и как хорошо, что Артур и раньше знал, что они не смогут. Что это разочарование и чувство вины зрело в нем давно, а не пришло только сейчас.

Чужая сила, на удивление, отпустила его, ни причинив ни вреда, ни боли. Артур растерянно двинул руками, открыл и закрыл рот, словно убеждаясь, что владеет собой и машинально положил ладонь на сердце, успокаивая и утешая такой растрепанный и переживающий внутри него Дар. Убеждая, что с ним, Артуром, все хорошо, даже если на самом деле он не думал, что это на долго. Дару, тем не менее, этого хватило, чтобы немного успокоиться и потянуться наружу с осторожным любопытством. В иной ситуации Артур с беспокойством следил бы за ним, но сейчас все его внимание было приковано к... Антихристу, который шагнул к нему. И почему его слова звучали так, словно Артур сумел разочаровать не только всех священников, который его воспитывали, но даже самого врага человеческого рода? Словно Артур был способен разочаровать настолько всех.
Он сглотнул, нервное облизнул губы и обхватил плечи руками, отводя глаза. Быть может, он должен был вести себя гордо, стойко, не сдаваться врагу, но какая уже была разница? Кого он должен был пытаться обмануть, когда Антихрист, так же, как и все священники, сразу видел все, что из себя представлял Артур - разочарование? К тому же он и без того знал, что не сможет его одолеть. Что его, Артура, Дар не для сражения, борьбы и убийства.

- Антихрист, - не поднимая глаз кивнул Артур, понимая кто перед ним, но на самом деле только сейчас понимая, что даже не знает, как его зовут. Священники всегда называли его только так и всегда со сдерживаемой (или нет) злостью и это Артуру тоже всегда казалось не правильным. И злость и то, что даже если Антихрист и был их врагом, у него было имя и почему-то казалось неправильным отказывать ему в нем. Артур помедлил, но все же добавил и это, все так же не глядя на него: - Но я не знаю, как Вас зовут. Мне не говорили.

И почему-то точно билось и зудело под кожей это "атакой на моих людей". Это были "люди антихриста" и для Ватикана всегда значение имело только последнее слово, когда Артур громче всего слышал первое. Это была война, он знал, что это война и все равно никогда не хотел, чтобы на ней умирал хоть кто-то. Эридиан, один из святых отцов, который занимался с Артуром и учил его, не скрывая своего недовольства называл это слабостью и трусостью, назначая Артуру ударов больше, чем кто-либо другой. Артур понимал, что наверное это так и есть и все равно ничего не мог с собой поделать. Он не мог убивать. Его Дар не мог убивать. Глупо было с этим спорить.

- Многие... - помолчав, решился спросить Артур и только сейчас, наконец, поднял глаза на Антихриста и только крепче сжимая себя руками: - Многие пострадали? Я могу кому-то помочь?

Артур был даже хуже, чем о нем думал Ватикан. Он знал это уже давно, тогда же, когда так очевидно понял, что его дар для защиты, заботы, спасения и созидания, а никак не наоборот. Он не хотел верить в войну в том виде, в которой ее видел Ватикан. Не хотел верить в то, что хоть одна из сторон заслуживает смерти, потому что смерти не заслуживал никто.
Хотя для Артура, должно быть, смерть будет облегчением. Быть может, когда он не справится Небо пошлет на землю другого миссию, верно, правильного, который будет именно таким, каким хотел видеть его Ватикан, только вот... зная свой Дар, Артур все равно сомневался, что следующий будет больше способен на убийства.

Артур замер не то под взлядом Анихриста, не то под ео рукой, но так и так чувствуя себя кроликом перед удавом. Так, впрочем, и было - Артур был слабым и маленьким перед ним, что бы там не было задумано изначально, а Антихрист - взрослым, сильным, большим, он был впечатляющим альфой перед ним, Артуром, только-только обозначевшимся, как омега. И это должно было быть очень страшно, но почему-то Артур не очень боялся. Если бы не Дар, он и вовсе не думал дважды о смерти, был бы готов к ней абсолютно, потому что миссии своей он все равно не выполнил и не мог, но как ему было страшно не сберечь свою такую живую, такую юную силу, которая хотя и была последнее время такая слабая и усталая, все равно еще тянулась к этому миру с интересом и теплотой. Она и сейчас осторожно, неуверенно, слабо точно бы "вылядывала", проступала вокруг Артура, осторожно присматривалась к кружившей вокру них Тьме. Тьма была такой же сильной, как и Антихрист, Артур почувствовал это, когда их забрали, но еще она была удивительно осторожной, даже бережной.
Совсем, как это прикосновение к его щеке. Так что когда его Дар неуверенно и осторожно двинулся навстречу Тьме, изучая ее, Артур стоял перед Антихристом, не сводя с него взгляда и удивляясь, какими теплыми и бережными казались пальцы на его щеке. Даже если головой он понимал, что это совершенно обманчивое чувство.

Или понимал до тех пор, пока Антихрист не сказал, что забрал только Артура, никому не навредив и был осторожен. Артур в первый момент пораженно ахнул, с ужасом распахнув глаза, понимая, что даже не подумал о том, что мог стать причиной чьей-то гибели сегодня, сейчас, кода его забирали. А в следующий момент он вспомнил, что Антихрист уже успокоил его на этот счет и выдохнул, с искренней благодарностью ему улыбнувшись. Такой благодарный ему в этот момент, что решился отпустить одно свое плечо и потянутся к руке на своей щеке, осторожно накрывая и сжимая его пальцы.

- Спасибо, - негромко, но искренни поблагодарил Артур, с той же благодарностью чуть сжимая его ладонь.

Антихрист казался... был... Он казался Артуру лучше, чем то, что о нем говорили священники. Он не причинил никому лишней боли, не сеял ненужные смерти, а то, что он забрал Артура, это было понятно. Как бы Артур не хотел сберечь жизнь своему Дару, он это понимал - эта война будет продолжаться, пока есть две стороны. А Артур в любом случае не мог победить, не мог даже выступить на стороне Света, сражаться, атаковать, так что лучше бы ему было не затягивать и не создавать лишних жертв.

- Артур. Хотя мне было бы странно называть Вас по имени, - добавил он чуть смущенно, но тут же поспешно пояснил, встревоженно почти сжав его пальцы в своих: - Не в смысле, что мне нужно называть Вас "антихристом", но вы старше и мы, вроде как... это все... я не тот, кто мог бы называть Вас по имени и... - Артур смутился, неловко опустил руку, отвел было глаза, но почувствовав движение на своей щеке снова поднял взгляд на альфу. - Вы можете сказать, как мне лучше пока Вас называть. И, на самом деле... - осторожно и еще более неуверенно продолжил он, снова потянулся, на этот раз коснувшись запястья альфы и крепче сжал на своем плече вторую руку, решаясь сказать такую глупость и зная, что не сказать этого не может: - Я очень благодарен, что Вы ни с кем не сражались, когда забирали меня, но я спрашивал... Я хотел знать... Вы сказали, что на ваших людей нападали. И раз я здесь, быть может, если кто-то из Ваших людей пострадал, напоследок я мог бы чем-то помочь? Я... мой Дар... Мы... Мы лучше лечим, чем сражаемся, - признался Артур, потому что врать не было никакого смысла. - Намного. И если кто-то пострадал, мы могли бы попробовать помочь.

- Будущем? - удивленно было переспросил Артур.

Какое у него могло быть будущее? Антихрист пришел за ним аж в сам Ватикан, был достаточно силен, чтобы оказаться на Святой Земле и забрать оттуда Артура без всяких свидетелей и точно бы без особых усилий. Это же должно было значить, что Антихрист уже достаточно силен, чтобы все завершить, да и забрал он Артура для этого, верно? Чтобы поставить уже точку в этом противостоянии, пусть даже, кажется, все стычки прекратились, когда Артур представился, как омега. Пока Артур был жив, все это продолжалось бы и Мерлин, видимо, собирался все это закончить.
Он был бы рад, если бы его Дар пожил подольше, увидел чуть больше, кому-то еще помог, но разве на самом деле Артур не должен был смириться, что это его последние мгновения? Минуты или часы, сколько Мерлин решит, но на самом деле слишком мало и уже напоследок?
Но альфа говорил так, словно у Артура еще было время и это было так странно.

Но пока у них еще было время, сколько бы его не было отведено, его Дар позволял себе оставаться таким же любопытным, таким же интересующимся, даже постоянная слабость не могла его этого лишить. Он был осторожным, но на самом деле не слишком и Артур чувствовал, с каким интересом он проступал, тянулся, окутывал его, успокаивая, утешая и одновременно с этим продвигаясь все ближе к маячащей в стороне Тьме, удивительно сдержанной и безопасной. Она, впрочем, была с ними осторожной и бережной с самого начала, такой же, каким и был с Артуром Антихрист. Это было так странно.

Его Свет осторожно потянулся на встречу Тьме, изучая, а Артур замер под рукой альфы, судорожно и смущенно выдыхая, кода он зашептал ему на ухо, а ладонь скользнула по его груди. И сейчас тот тоже почему-то не причинял Артуру никакого вреда, был с ним осторожным и ласковым и говорил нежнее, чем кто-либо когда-либо в жизни Артура. Конечно, про сладкоголосо Лжепророка говорилось в Библии, но ведь Антихристу ничего было от Артура не нужно, он похитил его и уже, считай, победил.
А пока Артур судорожно и смущенно выдыхал под этими ласковыми прикосновениями, шепотом и обращениями.
Он безвольно опустил обе руки, отпуская себя наконец и неловко замер

- Мерлин, - на пробу осторожно выдохнул Артур и тут же смущенно прикусил губу, зажмурившись. - Мой король... - попробовал он еще раз и судорожно выдохнул от того, как удивительно это звучало, как отзывалось какой-то дрожью и в то же время Артур старался помнить, что он не может этого говорить. - Это все... Это звучит... - пожаловался он смущенно, все еще не решаясь открыть глаза и до глупого, неуместно наслаждаясь дыханием альфы рядом со своим лицом или его удивительно приятным запахом, который буквально окутывал Артура. - Мне кажется, я не могу. - Виновато признался он. - Когда я называю Вас своим королем это звучит, как присяга, а я... я же не могу. Мне кажется, что я не могу. Я всех разочаровал в Ватикане, я не смог сражаться, я оказался омегой, я... я словно так сделаю все еще хуже. - Доверительно и очень-очень тихо, словно боясь даже признаться, что вообще рассматривал такой вариант, огорченно шепнул Артур. - А по имени... я не заслужил. И я младше... И, наверное, я должен считаться вашим врагом, даже если это смешно звучит, если вы уже победили и это уже ненадолго... Все равно это было бы не правильно позволять мне так много. Я... я не знаю, альфа, простите.

Как глупо то, что Артуру стало стыдно за свои слова сразу же, как только альфа сделал ему замечание? Он, конечно же, не собирался ничего ему диктовать, Артур не чувствовал себя в праве диктовать хоть кому-то хоть что-то и уж точно не Антихристу, который так легко забрал его аж из Ватикана, видимо, в Великобританию. Он не собирался диктовать, он не смел бы решать за него, даже если был уверен, что даже если... Мерлин? Альфа? Зверь? Антихрист?.. В общем, даже если он считал иначе, Артур все равно не был уверен, что мог бы его называть по имени, сколько бы времени у него на это не оставалось. Но что бы он не думал, это разрешение было ему удивительно приятно.
Приятнее этого было только вдруг заверение, что то, что Артур оказался омегой, не должно было быть поводом для огорчения, разочарования и стыда. Никто и никогда не говорил такого Артуру и было глупо, наверное, что единственный, кто утешал его, был Антихрист, но было так, как было и Артур с замиранием сердца и надеждой вслушивался в его слова.
А еще - замирал под его прикосновениями, в его объятиях, под его... под его поцелуями?
Он был не должен. Конечно же, он был не должен, Артур должен был сражаться, спорить, вырываться, затыкать уши, не слушать его слов и ждать подвоха, только вот Артур ничего из этого не хотел. Он давно смирился, что не сможет учувствовать в этой войне так, как от него ожидают и только убеждался в этом сейчас, когда его Свет так осторожно и медленно простирался вокруг него вовсе не для того, чтобы что-то осветить, а чтобы осторожно подобраться ближе к простирающейся вокруг силе Антихриста, чтобы осторожно коснуться ее, изучить и познакомиться. Он не пыталась сражаться и противостоять, она тянулась и интересовалась и она все равно справлялась лучше Артура.
Артура, у которого быстро билось сердце, перехватывало дыхание, который жадно ловил слова альфы, вдыхал его запах и поражался, каким красивым на самом деле оказался человек, который должен был быть его врагом. Беда была в том, что Артур не чувствовал его своим врагом. Даже если он сейчас убьет Артура, закончит все это, Артур все равно не мог считать Мерлина своим врагом. А когда он обнял его, касаясь губами шеи и вызывая мурашки на спине - и подавно, как бы неправильно это не было.

Впрочем, все это было не так неправильно, как то, как пораженно ахнул Артур, цепляясь за плечи Мерлина, когда он поднял того на руки и как послушно и пораженно замер на кровати, когда альфа его туда уложил. Уложил, чтобы в следующий момент нависнуть сверху и Артур весь затаился под ним, тяжело дыха, глядя на нео широко распахнутыми глазами, вдыхая ео запах и порааясь тому, что Антихрист говорил.

Конечно, Артур должен был спорить. Должен бл быть упрямым, сильным, он должен был бы биться и сопротивляться, все это, сам намек Антихриста, сам его тяжелый взгляд должны были звучать, как унижение, но на самом деле Артур не чувствовал ничего из этого. Только смущение, до глупости польщенное, какое-то приятное и волнующее. Артуру надо было уже отпустить плечи альфы, - Мерлина, Антихриста, Артуру нужно было себе об этом напоминать!, - но он только чуть крепче сжал на них пальцы, пораженно вглядываясь в лицо перед собой.
Сердце билось очень быстро, где-то в горле и точно бы завязывалось узлом в животе. И оседало чем-то щекотным и приятным смущающе низко, где-то между ног, должно быть, возбуждением, которое Артур никогда не должен был себе позволять и которое вне своей первой случившейся течи чувствовал впервые. И это тоже было приятно...
Почему Антихрист просил его именно об этом? Почему Антихрист вообще хотел, чтобы Артур так называл его, называл своим, точно предъявляя какие-то права, которых у Артура не было и быть не должно было? Почему вообще возился с ним, кода сразу должен был все закончить? Почему хотел, чтобы Артур называл его как-то по-особенному?
И почему, если Артур знал, насколько они на разных сторонах, он вдруг очень захотел назвать Антихриста именно так? Это было искушение, с которым Артур не справлялся? Или все дело было в то, что Мерлин сказал ему раньше, как утешительно и мягко это звучало, словно бы одна фраза в один момент окутала Артура какой-то невероятной заботой и вниманием.

- Я... - разомкнув губы и не отрывая взгляда от альфы слабо начал Артур. Он был не должен. Он не имел права. Он должен был оправдывать чужие ожидания и свою миссию, даже если от него уже никто ничего не ждал и с миссией своей он явно не справился.

Но с другой стороны, это явно были его последние мгновения. Его Свет тратил их на то, чтобы с внимательной осторожностью знакомиться с чужой Тьмой, а Артур... Артур тоже не хотел тратить на него своей последнее время.

Он осторожно повел руками по плечам альфы, скользнул пальцами по его шее выше, ласково прошелся по лицу, осторожно сжал в ладонях его лицо, нежно скользнул большими пальцами по скулам и подбородку, точно лаская бороду.

- Это тоже не правильно, - шепнул Артур, шаря взглядом по лицу альфы и все так же осторожно касаясь его пальцами. По спине точно бы пробежался холодок, Свет где-то в стороне точно встрепенулся, Артур повел было плечами, растерянный, но потом его снова захватил взгляд Альфы и он снова забыл обо всем, кроме него. Облизнул нервно губы, прикусил нижнюю, собираясь с мыслями. - Я подвел их всех. - Еще тише выдохнул Артур, не сводя взгляда с лица альфы, а затем, скользнув пальцами чуть выше, точно заключая его лицо в объятия между ладоней, совершенно противореча своим словам закончил, сдавшись: - Мой альфа. Хотя я не знаю, зачем я вам, мой альфа. Разве вы не должны все это закончить? Разве вы не для этого забрали меня?

Этот все было неправильно и Артур словно бы брал новые высоты в том, как абсолютно и полностью он мог подвести всех, кто на него надеялся. Вот и сейчас, он называл Антихриста своим альфой и у него все внутри кубарем переворачивалось от собственных слов, так волнительно и сладко. От своих слов, от того, как смотрел на него альфа, каким денежным он был, даже от тех звуков, которые тот издавал под пальцами Артура. И от этого Артур невольно улыбался сам, нежно поглаживая большими пальцами колючую бороду, которую было так приятно чувствовать под подушечками. Впрочем, приятно было все: и запах альфы, и его вес, и его взгляд, и звуки, и слова и... Это и было искушение, которое представлял из себя Антихрист? Все то, от чего в Ватикане его старались удержать? О чем предупреждали? Наверное, да. Наверное, да, потому что сам Артур не чувствовал, что это та же сила. Потому что все было слишком правильно и естественно. Артур знал, что это не правильно, что он не должен так принимать это и так наслаждаться, не должен так тянуться, но это казалось слишком правильным, слишком идеальным, словно так и должно было быть. В этом, должно быть, и был обман Антихриста - в том, что обмана Артур совершенно не чувствовал. И это надо бы было держать в голове, но Артур совсем не хотел.

Когда альфа признал, что забрал Артура, чтобы все это закончить, он улыбнулся тому чуть грустно и понимающе, кивнул согласно. Артур так бы хотел сохранить жизнь своему Свету, но сам он в самом деле должен был исчезнуть, раз не мог выполнить своего предназначения и только затягивал войну. Это было ожидаемо, Артур все понимал и быть может, он даже рад был закончить все именно так. Принять смерть от самого Антихриста казалось правильным, а от Мерлина точно бы даже не страшно, он был таким удивительно ласковым т мягким с Артуром, что Артур никак не мог сожалеть о том, что увидел его и узнал напоследок.

Чего он никак не мог ожидать, так это того, о чем альфа продолжил. Никак не мог ожидать того, что он скажет. Артур пораженно распахнул глаза, недоверчиво взглянув на альфу, хотя когда а он прижимался к нему так близко, когда Артур ловил его слова своими губами, разглядеть что-то было сложно. Впрочем, это было не важно.
От слов альфы сердце билось и в горле, и в груди, и в животе, дыхание перехватывало и Артур ничего не мог поделать со своим желанием крепко-крепко прижаться и закутаться в этого удивительного и странного человека, с которым они должны были враждовать, но Артур совсем не мог и словно бы даже не только Артур. И от Антихриста, такого взрослого, сильного, могущественного и удивительно красивого, короля Объединенного Королевства, кто так легко оказался в Ватикане, это казалось по-настоящему важным и значимым. А еще - трогательным, как и это его "только не тебе", от которого у Артура перехватывало дыхание и сердце билось где-то в горле, груди и животе одновременно. Артур тихонько всхлипнул, поддаваясь ближе, потираясь щекой о щеку Мерлина и, не сдержавшись, обронил такой неуместный, смущенный смешок на следующие его слова. Словно бы Артур в самом деле мог чему-то помешать, если бы Мерлин этого не захотел и не позволил. Но тот почему-то позволял и Артура это точно бы крутило, захватывало, сбивали с ног и он был рад, что он уже лежит, потому что не был уверен, что смог бы удержаться на ногах. Так же, как и не удержался бы после этого поцелуя, такого удивительно ласкового, нежного и бережного. Не верилось, что этот альфа всерьез собирался и был способен убивать, не верилось, что он может причинить Артуру боль и это казалось ясным на каком-то внутреннем, природном, инстинктивном омежьем уровне. Впрочем, именно это Мерлин и сказал, Артур разве что удивительно и полно верил его словам. И с тихим, урчащим стоном подался вперед, неумело отвечая от поцелуй. Артур должен был бы его избегать, сопротивляться, но поддаться было так естественно, словно бы сказанное чуть раньше по чужой просьбе "мой альфа" на самом деле значило слишком много и Артур сразу и целиком это принял. И отвечал он на поцелуй тоже своему альфе, выгибаясь в его руках, стараясь прижаться ближе к нему, скользнул пальцами одной руки в волосы Мерлина, ласково вплетая пальцы в темные пряди, а второй обнял его за шею, привлекая ближе к себе в этот поцелуй, размыта губы, принимая, неловко отвечая, скользя языком по губам альфы и так сильно всем этим наслаждаясь. По спине прошелся легкий холодок, у колол в лопатки, но Артур почти не заметил этого за поцелуем, это растворилось в буре эмоций так же, как несколько капель черной краски растворяются в водовороте цветной. Артура не заметил этого, так же, как не заметил, как в ответ на это чувство его Свет точно бы болезненно вздрогнул, пошел рябью и осторожно потянулся к Тьме, словно в поисках того же утешения, какое его Мисси нашел в руках Антихриста.
Артур этого не замечал, сейчас его окружал запах альфы, его прикосновения, его объятия, поцелуи и Артур больше всего хотел задержаться в этом моменте, прижался ближе и глупо, слепо ластиться к нему, поражаясь той заботливой и нежной ласке, которую Артур ни от кого прежде не получал. Все еще катая в голове то самое "только не тебе", словно Артур какой-то особенный в хорошем смысле.
И, наверное, он слишком сильно хотел знать. Ему важно было слышать, что Мерлин именно это и имел в виду, что его альфа говорил всерьез.
Так что он с трудом разорвал поцелуй, чувствуя себя опьяненным, растерянным, полу слепым и таким нуждающимся и даже оторвавшись от губ Мерлина он не мог держаться в стороне, потянувшись и слепо, ласково потеревшись щекой о его щеку, зарываясь носом в бороду и снова потераясь о нее щекой.

- Почему? - тихонько выдохну Артур, почти виновато целуя альфу в щеку, словно прося прощения за одни только эти вопросы. - Почему "только не мне"? Пока я жив все это будет продолжаться, люди будут страдать еще больше, это все еще будет война, я не справился с ней, но Вы могли бы ее закончить. Почему нет, мой альфа? Разве вы тоже не разочарованы в том, что я оказался таким?

Наверное, все это было искушением, которому Артур слишком легко поддался, но он знал, что не ровня Антихристу еще до того, как встретился с ним. Знал, что проиграет, стоит им только ко вступить в бой хотя бы потому, что в этот бой Артур не вступит. Но оказавшись с ним один на один оказалось, что Артур проигрывает совсем другую битву. Ту, где его ведет от поцелуев, где он нежно перебирает чужие волосы, где покорно выгибает спину и поднимает руки, помогая стянуть с себя одежду. Ту, где Артур осознает, что делает все неправильно и даже думать об этом не хочет, подставляясь под поцелуи Мерлина и позволяя себе тихий, побежденный стон, снова обнимая альфу. Своего альфу, самого неправильного из все альф, кого он только мог бы звать своим и для кого в самом деле хотел бы быть его светлым малышом. Может быть дело было в том, о чем говорил Мерлин, в том, что они равны, или в его Тьме, или в судьбе, или в чем-то там еще - Артуру, на самом деле, было уже просто плевать. Ничего не имело значения кроме альфы над ним, кроме его поцелуев, его ласковых рук и его великолепного шепота и Артур тихо скулил и хныкал под ним, желая принадлежать ему полностью, испортить все окончательно и принадлежать тому, кому принадлежать никогда был не должен.

- Мой альфа, - почти хныкал и скулил Артур, когда тот прикоснулся к члену Артуру. Даже через белье это было такое сильное чувство, что его буквально подкинули над кроватью, он вздрогнула уперся пятками в матрас, подался вперед и крепко обнял альфу за плечи, прижимая ближе к себе и потянулся слепо, целуя его волосы или куда только придется.

Впрочем, когда он поднялся выше, скользнул рукой под белье, у Артура совсем уж закружилась голова. Неловко целуя его в щеку он шире развел колени, подставляясь под эту стыдную ласку. Смущение одновременно заливали щеки огнем и правило все мышцы в удовольствие. А уж когда альфа шептал Артуру такие страшное и сладкие вещи он и вовсе не мог справиться с собой.

- Я не хочу, чтобы кто-то горел, - про скулил Артур, слепо целуя альфу в щеку и потираясь о нее носом. - Я хочу, чтобы никто не страдал. Так мало, как только можно. - И обняв альфу чуть крепче, разводя для него коленки и подставляясь под ласковую руку, глупо и по-щенячьи лизнул Мерлина в щеку. - Я и без этого не хочу уходить от вас, мой альфа. И я все равно никому больше не нужен. - Он снова потерся о него носом, слепо и неловко погладил одной рукой по спине и по волосам второй: - Это ничего, что вы потом тоже передумаете. Но пока я хочу быть с вами, мой ласковый, нежный альфа.

Если это и был Антихрист, Артур не мог верить, что он в самом деле был так уж плох. Так считал Артур и так точно считал его Свет, который и сам уже совсем не боялся Тьмы, позволял ей кружить вокруг него и словно бы даже жался к ней, сворачивался в ее окружении и одновременно тянулся навстречу, знакомясь и доверяя так же, как доверял им обоим Артур.
В конце концов, если они хотели бы зла им, они бы давно это сделали и Артур со Светом даже не сопротивлялись бы.

Каким же ласковым был альфа, - его альфа, - каким нежным он был с Артуром и каким внимательным. И с какой удивительной уверенностью утверждал, что Артур ему нужен, хотя и честно признался сначала, что забрал Артура для того, чтобы убить его и все завершить. Что в Артуре могло быть такого особенного, что ради него кто-то столь могущественный менял столь важные планы и дарил такому, как Артур, столько своего внимания? Что в Артуре было особенного, кроме его Света, который он никак не мог уберечь и даже не понимал, почему он такой уставший и ослабший последнее время? Артур не мог позаботиться о нем так же хорошо, как тот заботился об Артуре, даже сейчас он только краем сознания замечал, как доверчиво он уже жмется к Тьме, но куда больше был сосредоточен на том, как сам жался к Антихристу, к Зверю, к Мерлину, который был нежнее, заботливые и ласковее Артуром, чем хоть кто-то прежде в его жизни.
И Артуру так нравилось, как он его называл, как уверенно утверждал, что не передумает, какие приятные слова находил для Артура. Артур не замечал даже, как тихонько, благодарно не то поскуливает не то мурлычет, издавая невнятные от удовольствия звуки и жался ближе и ближе к нему, подставляясь под любую ласку, которая была для него у его альфы. Артур выгибал шею под его поцелуями, запрокидывал голову, когда тот скользил языком по ключице, сжимая пальцы в волоса альфы и стараясь помнить, каким аккуратным ему следует оставаться.

И когда Мерлин окончательно раздел его, отстранившись, Артур не остановил его и не удержал, только закусил взволнованно и смущенно губу, неуверенно глядя вверх на альфу и краснея под его взглядом. Артур нравился ему? Он не должен был волноваться об этом, не должен был бы хотеть понравиться, но на самом деле под взглядом альфы понял, что понравиться очень хочет, а потому вся эта похвала и все комплименты заставили его смущенно, но радостно улыбнуться.
Он все еще краем сознания помнил, что над ним Антихрист, но это уже, кажется, не играло никакого значения. И уж точно было куда как менее важно, чем то, что над ним сейчас был его альфа и Артур ему, кажется, очень нравился. И, кажется. Артур совсем не хотел от него уходить, в конце концов, он для всех уже стал невероятным разочарованием, наверное, хуже Артур уже не мог сделать, а Мерлин... что ж, Артур был готов, что тот убьет его и не собирался сопротивляться. Если тот хотел Артура себе и был с ним таким ласковым и нежным, то Артур хотел получить это так надолго, как только ему будет можно.

Впрочем, когда альфа, не забывая награждать Артура такими нежными поцелуями, спустился по его телу ниже, Артур и об этом забыл думать. Он не сопротивлялся, выгибался под поцелуями, тихо постанывая и снова запуская пальцы в волосы альфы, не сжимая, а нежно перебирая, поглаживая. Его альфа был таким ласковым, таким внимательным и Артур терял себя от удовольствия, не замечая, как стонет и хнычет все громче, покорно подставляясь и когда альфа опустился к его члену, Артур послушно развел ноги, забывая сейчас стесняться. Потому что то удовольствие, которое дарил ему альфа, было просто невероятным.
Когда альфа взял в рот его член, Артур пораженно вскрикнул, наконец сжимая пальцы в волосах Мерлина и буквально вздрагивая под ним, вскидываясь и выгибаясь на простынях.

- Это слишком, слишком, мой альфа, я не смогу, это слишком хорошо... - невнятно, пораженно и перепуганно забормотал Артур, зажмуриваясь от потрясающего удовольствия, чувствуя, как слезы выступают на лазах, но на самом деле забывая все под этим невероятным, потрясающем, пугающем удовольствии. Он снова вздрогнул под прикосновением к уже такой влажной дырочке и бездумно шире развел ноги, даже не понимая этого.

Альфа не отпустил, не ослабил своих ласк, не остановился и Артура буквально бросало под ним, он дрожал и выгибался, вскрикивал, хныкал и скулил. Хватался за плечи и бормотал все более невнятно, то прося остановиться, то прося и вовсе не ясно чего.
Этого было слишком много, все еще слишком сильно, слишком... все. А кода внутрь него скользнули еще и пальцы альфы, так глубоко, так чувственно, Артур и вовсе завыл в голос. Выгибался, вился под ним ужом, цеплялся то за плечи альфы, то за покрывало, то разводил колени шире, то обхватывал ими Мерлина и выл, хныкал, плакал, даже не замечая этого.

- Альфа, альфа, пожалуйста, - скулил он в голос, выгибаясь под альфой дугой, толкаясь в ласкающие губы, опускаясь глубже на пальцы и от этого сильного, яркого чувства вскрикивая громче.

Боже, Боже, Артур не верил, что бывает так. Что может быть так сильно и так хорошо, так великолепно, так идеально. И запах альфы окружал его со всех сторон, окутывал, точно бы укутывал и Артур не хотел сейчас ничего больше, как навсегда носить его на себе, чувствовать его на себе, ощущать и принадлежать. Пусть Антихристу, это не имело сейчас никакого значения. Артур проиграл эту битву задолго до того, как даже познакомился с Мерлином, и Небеса, и Ватикан и даже его Свет выбрали не того, но Артур не собирался притворяться, что мог бы что-то изменить, что был способен сражаться, что хотел бы противостоять Мерлину. В конце концов, он сам назвал его своим альфой и чем дольше был рядом с ним, тем больше и сильнее желал этого на самом деле. Быть рядом со своим альфой, пахнуть своим альфой, принадлежать своему альфе, носить его метку... Так неправильно, он сдался сразу же, как только узнал Мерлина, но совсем, совершенно не мог чувствовать себя виноватым, когда на самом деле Антихрист оказался таким ласковым и заботливым, таким нежным и невероятным и когда его Тьма ласкала и утешала его Свет так внимательно и так чутко. Артур чувствовал краем сознания, как Свет тянется к ней доверчиво и открыто, тычется, жмется, отбросив всякий страх и сам он отчаянно цеплялся за своего альфу.

- Пожалуйста, - проскулил Артур тише и, потянувшись, хватая альфу за плечи, потянул его на себя, пытаясь поднять, желая обнять, поцеловать, увидеть лицо. Это не было лицо Зверя или Антихриста, чтобы не говорила Церковь и сам Мерлин, Артур только узнал его, но уже не мог воспринимать Мерлина так. И, наверное, он уже даже был готов называть его своим королем, но своим альфой ему хотелось его звать куда как больше. - Мой альфа, пожалуйста. - Позвал он, притягивая его к себе выше, вновь разводя колени и выгибаясь, насаживаясь на пальцы, упиваясь этим странным и восхитительным, таким приятным чувством. - Возьмите меня, пусть я буду вашим, пусть я ни с чем не справился, пожалуйста. - Не то скуля, не то хныча попросил он, расписываясь во всех своих неудачах.

И если Мерлин захочет избавиться от него после того, как получит, то и это тоже будет нормально. Было ясно, что на самом деле Артур ничего из себя не представлял, он сразу же сдался, сразу же предал свою миссию и свое учение, а то, что он и не хотел никогда сражаться, что они со Светом всегда могли только любить и лечить, то, что ж... Значит, Артур был разочарованием Небес с самого начала.